Достучаться до тебя - Сара Уикс Страница 6

Когда я была маленькой и не могла ходить на улицу одна, мы все заказывали на дом – еду одежду и все остальное. Мама тоже не могла ходить за покупками, потому что не умела читать и не знала, как обращаться с деньгами, а я была слишком маленькой, чтобы сопровождать ее. Думаю, Бернадетт больше нравилось, когда вся наша семья была дома. Говоря по телефону, Берни почти всегда удавалось уговорить собеседника немного нарушить правила, чтобы нам помочь. Время от времени кто-то отказывался доставить нам ту или иную вещь, и тогда нам приходилось обходиться без нее.

Но мы с мамой были совсем не похожи на Бернадетт. Мы очень хотели на улицу. Я часто сидела у окна на коленях у мамы, и мы обе смеялись над воробьями, садившимися на подоконник, или гудевшими на улице машинами. Когда я стала постарше, я умоляла Берни отпустить нас с мамой в магазин, и в конце концов она сдалась. Сначала она разрешала нам ходить только в магазины рядом с домом, из-за того, что мы не умели переходить дорогу. К счастью, на углу находился магазин «Дабл Ди». Все время, пока нас не было дома, Берни, ломая руки, ждала под дверью, но мы с мамой обожали «Дабл Ди». Нам нравилось толкать тележку по проходам и пробовать кусочки сыра или пирожных, которые иногда выкладывали для дегустации на кассе. По пути домой мы держались за руки и во весь голос смеялись над голубями, удиравшими из-под наших ног. Мне нравилось гулять с мамой. Но все изменилось в тот день, когда у нас сломался пылесос.

Наш пылесос был древним металлическим агрегатом с ножками, похожими на хвост готовой взлететь ракеты. Когда он сломался, Берни обзвонила окрестные магазины и обнаружила, что такие пылесосы давно не производят и в Рино остался один-единственный магазин, в котором была нужная нам деталь. Они не хотели присылать ее нам на дом, а сам магазин находился слишком далеко от дома. Я принялась упрашивать Берни позволить нам с мамой доехать туда на автобусе.

– Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – канючила я.

Я никогда до этого не ездила на автобусе, но часто видела их из окна и страшно хотела проехаться на одном из них. Берни не соглашалась, но я приставала к ней, пока она наконец не показала мне из окна, где находилась автобусная остановка, и дала нам с мамой денег на два билета туда и обратно.

– Это далеко от дома, Хайди. Ты там никого не знаешь. Не привлекай внимания. Ни с кем не говори. Даже не смотри на них и всегда держи маму за руку. Там опасно, понимаешь? Опасно, – нервно говорила она.

Мама и я отправились на остановку ждать автобус. Несмотря на слова Берни, мне не было страшно – наоборот, я чувствовала радостное волнение. Автобус номер пять появился из-за угла и проехал так близко от нас, что ветер сдул волосы с маминого лица и поднял подол ее платья выше колен. Тормоза автобуса завизжали – по крайней мере, мне так показалось, пока я не поняла, что этот звук исходит от мамы.

Она продолжала кричать, а затем начала всхлипывать и прижимать руки к груди. Я схватила ее за руку и попыталась сдвинуть с тротуара по направлению к дому. Бернадетт все видела и, когда мы подбежали к дому, кричала нам, высунувшись из окна:

– Беги домой, Хайди, скорее, скорее! Беги домой!

Прохожие останавливались и глазели на нас. Какая-то женщина в большой шляпе попыталась ухватить меня за плечо.

– Девочка, тебе помочь? – спросила она. – Вызвать полицию?

Бернадетт ждала нас в дверях квартиры с пачкой мармелада, но мама, казалось, даже не заметила ее. Она забежала в комнату и принялась ходить по кругу, быстрыми движениями поглаживая себя по груди.

– Все. Все. Все. Хайди, ш-ш-ш, – повторяла она снова и снова.

Бернадетт попыталась дать ей мармеладку, но мама и знать ничего не хотела.

– Все. Все. Все. Хайди, ш-ш-ш…

– Почему она так себя ведет? – спросила я.

Бернадетт понаблюдала за ней с минуту, а затем ее взгляд стал понимающим и печальным. Она подошла к маме и мягко сказала ей:

– Цветочек, дай мне, пожалуйста, малышку. Так с ней ничего не случится. Можно, я у тебя ее возьму?

– Какая малышка? – удивилась я. – Ты чего, Берни?

– Отдай мне малышку, – снова сказала она маме. – Дай мне Хайди, цветочек.

Мама перестала ходить по кругу. Тяжело дыша, она медленно протянула обе руки Бернадетт, которая взяла у нее невидимого младенца. Как только она это сделала, мама ушла на кухню и улеглась на пол. Она свернулась калачиком и закрыла глаза.

– Что происходит? – спросила я Бернадетт.

– Мне кажется, твоя мама что-то вспомнила, – сказала она.

– Ты сказала «дай мне Хайди». Мама вспомнила меня?

– Не знаю, золотко.

Затем мама сказала что-то, что мы не расслышали. Я опустилась на пол с ней рядом и наклонилась к ней, поглаживая ее волосы.

– Что такое, мама? – прошептала я. – Что ты вспомнила?

– Сооф, – прошептала она еле слышно, – сооф.

Как узнать, что человек что-то вспомнил, если он не может рассказать о своих воспоминаниях? Мама помнила многое из прошедшего дня – как заваривать чай, где лежит ее зубная щетка, как открывать консервные банки, – но помнила ли она свое прошлое? Свою мать? День, когда я родилась? Моего отца? Может, все эти воспоминания хранились, как картинки, в ее голове, но у нее не было слов, чтобы описать их? Или, может, в боку ее сломанной машины зияла дыра и все воспоминания выпадали через нее, как карамельки, закатываясь в темные углы или под кровать, где терялись в пыли? Все, кроме одной. Одно из воспоминаний было таким важным, что мама не отпускала его и называла особенным словом, которое помогало ей не забыть, – «сооф».