Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век - Александр Эткинд Страница 6

Книгу Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век - Александр Эткинд читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век - Александр Эткинд читать онлайн бесплатно

Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век - Александр Эткинд - читать книгу онлайн бесплатно, автор Александр Эткинд

Изумляет то, что Хаус, который всего пару лет спустя будет следить за течением Мировой войны и потом влиять на ее исход, не предвидел природы этой войны, но судил о ней, как водится, по образцу прошедшей. Он проницательно рассуждал, однако, о другом аспекте войны, который окажется очень важным: о моральной справедливости и стратегической необходимости щедрого обращения с побежденным противником. После своей победы американский Север оставил Юг самой нищей и необразованной частью страны, и это было несправедливо: «Хорошо информированные южане знают, что за поражение их заставили заплатить такой штраф, какой в новые времена никто и никогда не платил». И дальше Хаус рассуждал о контрасте с англо-бурской войной; там «по окончании долгой и кровавой войны Англия предоставила побежденным бурам огромный грант, который помог им восстановить порядок и благополучие в их потрясенной стране». В этом контексте Хаус писал о том, что премьер-министром нового государства с согласия англичан стал генерал проигравшей стороны Луис Бота, а в США после Гражданской войны на президентском посту не было южанина. Вильсон, который стал первым президентом-южанином за полвека, а на момент публикации «Дрю» был губернатором Нью-Джерси и обдумывал свои президентские шансы, должен был внимательно читать эти рассуждения.

Среди позднейших фигур ХХ века Дрю немало походит на Ленина, но поскольку он не ставит своей задачей ликвидировать капитализм, а скорее подчиняет его своим имперским идеям, приходится вспомнить Муссолини. Но автор никак не осуждал своего героя, и текст начисто лишен иронии; его роман выражает искреннюю неудовлетворенность демократией, столь же искреннее преклонение перед прогрессом и еще наивную веру в сверхчеловека, который и в политике сможет сделать то, чего никогда не удастся простым людям. Отражая американский, чуждый всякой мистики и сугубо политический вариант соединения ницшеанства с социализмом, этот роман невозможно представить себе написанным даже несколькими годами позже, после революции в России или даже после начала войны в Европе. Анализируя отношения Вильсона и Хауса в своей психобиографии Вильсона, Буллит и Фрейд подчеркивали влияние Хауса. Ставший внешнеполитическим советником Вильсона, а потом и фактическим главой его второй кампании в 1916 году, он долгое время, вплоть до Парижских переговоров, не имел соперников по части доступа к президенту. Вильсон слушал советы Хауса и через некоторое время искренне считал их своими собственными суждениями, возвращая их в этом виде Хаусу, а тот принимал и культивировал такие отношения. Некоторые из экономических нововведений Вильсона – самая успешная часть его президентства – повторяли, хоть и в ослабленной форме, идеи Хауса, которые он когда-то приписал Дрю. В своей книге Фрейд и Буллит утверждали значение романа Хауса для политики Вильсона: «Законодательная программа Вильсона, проведенная с 1912 по 1914 годы, в значительной части была программой книги Хауса "Филипп Дрю, администратор"… Эта внутриполитическая программа принесла замечательные результаты, и к весне 1914 года внутренняя программа "Филиппа Дрю" была в основном осуществлена. Международная программа "Филиппа Дрю" оставалась нереализованной… Вильсон не интересовался тогда европейскими делами» [14]. Известно, что роман Хауса читал Вильсон; очевидно, что его читал и продолжал помнить о нем много лет спустя Буллит; мне кажется маловероятным, чтобы его когда-либо читал Фрейд. Однако влияние литературного текста на политические решения не казалось основателю психоанализа чем-то странным или, тем более, невероятным.

В романе Хауса, когда герой-администратор осуществляет свои планы, он решает уйти со сцены, чтобы не стать пожизненным диктатором. Дрю и здесь все отменно придумал: его с верной подругой на калифорнийском побережье ожидает океанская яхта, которая отвезет их… куда? В этот последний год службы Администратором Дрю изучает «один славянский язык» и даже учит ему свою подругу, которая до поры не понимает смысла этого занятия. Вместе с путешествием через Тихий океан эта деталь намекает на то, что Дрю теперь отправился повторять свои подвиги в России. Пять лет спустя, руководя составлением тезисов «Четырнадцать пунктов», ставших ключевым документом американской программы мира, полковник Хаус вставит в него знаменитое сравнение России с «пробным камнем доброй воли».

Политическая утопия Хауса отчасти следует за более ранним и куда более успешным романом Эдварда Беллами «Через сто лет» (Looking Backward, 1887); но Хаус был практическим политиком, и его рецепты гораздо конкретнее. Его роман интересно читать, зная лидирующую роль, которую позднее сыграл ее автор в демократических администрациях от Вильсона до Рузвельта. Это роман-памфлет, содержание которого сводится к искреннему неприятию демократической политики, даже страстному разочарованию в ней. Администратор Дрю написан как американский Заратустра, только область его компетенции перенесена из эстетики в политику. За этим стоит мечта о преодолении демократической политики примерно таким же способом, каким Ницше преодолевал природу человека: путем конструирования ирреальной, но желаемой сущности – сверхчеловека, сверхполитики – без рецепта осуществления этой мечты. Сама мечта, однако, была характерна для элитарного круга экспертов, профессоров и джентльменов, из которого демократические администрации черпали внешнеполитические кадры.

В середине 1930-х годов Джордж Кеннан – протеже и ученик Буллита, который был протеже и учеником Хауса – писал похожий утопический текст об изменении американской конституции с тем, чтобы наделить культурную элиту особыми политическими правами и на этой основе перейти к авторитарному правлению. Проект остался незаконченным; автор, в то время кадровый американский дипломат, не стал его публиковать. Однако его идеи не были секретом от коллег. В 1936 году он писал Буллиту о необходимости создания в США «сильной центральной власти, гораздо более сильной, чем позволяет это нынешняя конституция» [15].

Вильсон и его окружение переосмыслили германское понятие идеализма, приспособив его к политической жизни Америки. Они верили в превосходство западной цивилизации, в универсальную силу их собственных моральных идеалов и в то, что в ХХ веке прогресс всего человечества повторит демократическое развитие Америки после Гражданской войны. Эти идеи разворачивались в международную политику, которая утверждала новую «прогрессивную» и «идеалистическую» повестку дня: самоопределение народов в Европе, деколонизацию Азии и Африки, строительство демократических государств и включение их в глобальные организации, подчиняющиеся международному праву. Вильсоновские идеалисты не любили европейский империализм и не считали, что Америка конкурирует с Германией, Британией или Россией за создание собственной империи. Но признание ими национализма политической силой и поощрение национального самоопределения сочеталось у них с восприятием американской демократии как всеобщего образца, который подходит к условиям любого национального государства, хотя и допускает декоративные вариации, сочетаясь, к примеру, с монархией на Британских островах. От идеализма Вильсона шел прямой путь к либеральному универсализму американской политики времен Холодной войны и потом к неоконсерватизму начала XXI века; в кабинете Никсона в Белом доме, к примеру, висел портрет Вильсона. Политическому идеализму противостояла другая система рассуждений – политический реализм. Он признавал непримиримость национальных интересов, которые противостояли и противостоят друг другу с позиций силы, и эти противоречия не могут быть разрешены на основе разумного согласия. Неудачи Версальского мира, неспособность Лиги Наций предотвратить Вторую мировую войну, десятилетия силового противостояния сверхдержав определили послевоенные победы политического реализма. Но американские политики и дипломаты не забывали своего идеалистического наследия ни в эпоху Холодной войны, ни после ее завершения.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Comments

    Ничего не найдено.