Изменники родины - Лиля Энден Страница 6

* * *

С восходом солнца начались одна за другой воздушные тревоги. В кустах между Ясной и полотном железной дороги был разыгран настоящий бой: одни изображали врага и нападали на город, другие его защищали.

Войска были вооружены палками, сделанными в столярной мастерской в форме винтовок, только былыми: их не покрасили, потому что краска не успела бы высохнуть к началу военных действий. Володя Белкин притащил еще более грозное оружие: самодельный пулемет, который стрелять не умел, но зато трещал оглушительнее настоящего.

На санитарных постах, кроме «условных» раненых, побывало немало настоящих пострадавших с ушибами и ссадинами.

В семь-восемь часов утра началась новая работа: на всех дорогах, ведущих в районный центр, останавливали и поворачивали обратно колхозников, ехавших на базар.

Потом начали на улицах и около магазинов задерживать домохозяек и детей и загонять их в первые попавшиеся свои и чужие дома.

Больше всех распоряжался и командовал во всей этой кутерьме тот же неугомонный Виктор, хотя его никто не назначал командиром, но так само собой получилось.

Витька Щеминский был с детских лет своего рода районнной знаменитостью: не было в Липне, кажется, ни одного сада, где бы он не крал яблок; не бывало в школе ни одной шалости, ни одной проделки без его активного участия.

Способности у него были прекрасные, память исключительная, но и лень тоже исключительная. Он никогда не готовил уроков и три раза оставался на второй год, но стоило ему чем-нибудь всерьез заинтересоваться, и он мог по этому предмету ответить лучше всех.

Учителям он доставлял немало мучений. Несколько раз его хотели исключить их школы за хулиганство, но в таких случаях он говорил: «Я больше не буду!», сопровождая эти слова неотразимой, притворно-застенчивой улыбкой и — обезоруживал педагогов.

А на следующий день он опять принимался за прежнее. Наконец, с трудом и скандалами школа у него осталась позади.

Витька был способен и талантлив во всех отношениях, но феноменальная лень была в нем сильнее всех талантов.

Он хорошо пел, играл по слуху на всех музыкальных инструментах, какие подворачивались под руку, хорошо рисовал, изумительно схватывая сходство, но как только дело доходило до изучения нот, или правил перспективы, — и музыка, и живопись теряли для него всякий интерес.

Будучи еще в восьмом классе, он свел знакомство с вернувшимся из заключения вором Костей Петушенковым по прозвищу «Кот». Вместе они шныряли по базару, обчищали карманы пьяных и, наконец, обокрали магазин «Многолавку» на Советской улице.

Друзей судили. Кота отправили обратно в то место, которое он называл «дом родной» и «хата мамина», а Витьку по молодости лет помиловали, поверив ему на слово, что он «больше не будет».

Окончив с грехом пополам школу, Виктор Щеминский пробовал работать в разных местах, но нигде не мог удержаться дольше одного-двух месяцев: либо его увольняли за прогулы и разные выходки, либо он увольнялся сам, потому что работа ему надоедала.

И он снова садился на иждевение своей матери, Антонины Петровны, которая работала баньщицей, и одновременно торговала и спекулировала всем, чем придется.

Пробовала Щеминчиха посылать своего ненаглядного сыночка в Москву за дефицитными товарами. — Иногда он доставал очень много и ловко, а другие разы неизвестно куда растрачивал деньги и приезжал в Липню зайцем, с пустыми руками.

Взяли Витьку в армию. Многие, в том числе и мать, надеялись, что там-то его научат уму-разуму, но он попал в запевалы, и в этой незаменимой должности ему прощалось многое такое, что никогда не простили бы другому.

Демобилизовавшись, он опять несколько месяцев болтался без дела, пока с помощью Маруси Маковой не устроился в Дом Культуры баянистом и художником.

На этой работе, которая льстила его самолюбию, он задержался.

* * *

Беспокойный выходной день перевалил за полдень. Около двух часов дня было, наконец, объявлено по радио, что военная игра закончена.

Председатель райисполкома Иван Константинович Куликов, уставший, но довольный проведенным днем, зашел в свой кабинет и позвонил по телефону в Днепровск.

Узнав в трубке голос одного из областных партийных руководителей, он сообщил бодрым тоном:

— Докладываю, что в Липне военная игра проведена на высоком уровне! Население показало прекрасную дисциплину; во время воздушных тревог…

— Вы что, с ума сошли? — тихо проговорила телефонная трубка, но в звуке этого тихого голоса было что-то такое, что, несмотря на жаркий день, Куликова мороз продрал по коже. — Какая еще у вас «игра»? Война началась!..

— Что? Что вы сказали?

— Ничего!.. Война началась!

— Какая война?… С кем?

— Да что вы дурака валяете? Не знаете, что ли?… Немцы перешли границу!.. Где вы были в двенадцать часов, когда Молотов говорил?

Трубка зашипела и звякнула; Куликов растерянно положил ее на стол.

— … Молотов говорил?… В двенадцать часов?….

Он силился вспомнить, что в это время было, почему он не слышал того, что слышала вся страна?… …

… Да, верно, в двенадцать часов дня Липнинский радиоузел был отключен от центральных радиостанций…

Когда по всему Советскому Союзу передавалась речь Молотова о том, что немецкие войска перешли границу и бомбили Киев и Житомир, — в это самое время в разгар военной игры из всех репродукторов Липни увлеченно звенел голос Маруси Маковой:

— Враг в Моховском сельсовете!

— Враг занял Завьяловский сельсовет!..

— Враг подходит со стороны Молотиловского сельсовета!

— Враг приближается к Липне!..

А в этот самый час настоящий, не «условный», не игрушечный враг уже шел по советской земле.

Через один только месяц этот враг пройдет победным наступлением по Моховскому, Завьяловскому, Молотиловскому и прочим сельсоветам, с огнем и смертью войдет в тихую Липню, и придется ей, незаметной и маленькой, до самого дна испить горькую чашу всех бед и несчастий, которые обрушивает война на головы людей, именуемых «гражданским населением», если эти люди оказываются у ней на дороге.

* * *