Игрок - Александр Потемкин Страница 6

Госпожа Златкис вложила себе три туза с его раздачи. «Чтобы у всех были хорошие карты, вы, доктор, после меня больше не мешайте». — «Согласен», — сказал молодой человек. Он готов был уже начать раздавать, как вдруг, словно бы что-то вспомнив, произнес: «Да, но Георгий может возразить — я обязан сделать срезку». Он тут же два раза срезал и стал раздавать. Когда Ферапонтов сказал: «Да я, собственно, не против», — карты уже были сданы.

Возбужденная троица приготовилась к игровому представлению, и сейчас в купе воцарилась богиня надежды. Ее пламя то поднималось вверх, воспаляя разум, то обжигало пятки игроков, навевая сладкие мысли о скорых деньгах. Ее энергию можно было сравнить с сигналом GSM, когда находишься на границе зоны покрытия: голос ожидания чуда то звучал явственно, то бесследно пропадал. Эти мгновения неведения — самые мучительные. Это и есть вершина азарта, свидетельство великой радости или горькой печали!

Он раздал госпоже 3. два туза — трефовый и пик, чтобы легенда о трех тузах была жива; тренер получил лишь двадцать очков — бубновую даму и короля; себе же оставил два туза — червового и бубнового — и джокер. Он уткнулся в уголок второй полки, написал для Юлии карты соперников и сказал: «Вы разрешите мне выйти?.. пиелонефрит». Впрочем, он не стал дожидаться их согласия и быстро вышел из купе. Перед купе проводника он выбросил в форточку разорванные записи расклада карт и о чем-то поговорил с Погоней. Потом дал ей сто долларов и вернулся к себе. Тут его уже ждали. «Ход ваш, Георгий», — сказал молодой человек. «Я — пасую».

«Уже обменялись данными, — подумал господин А. — Юленька, за время моего отсутствия ничего в купе странного не происходило? Никто не врывался, чтобы смешать, спутать карты?» — «Нет, ничего такого не было». — «Чудесно!» — «Я пошла, сто долларов», — сказала госпожа Златкис. «Я — сто двадцать», — молодой человек протер салфеткой вспотевшее лицо. «Моих сто пятьдесят!» — «Я — сто семьдесят». Напряжение нарастало. Молодой человек умело управлял собой: он вызвал обильное потовыделение, давая понять партнерам по игре, что чрезвычайно нервничает. «Кладу двести долларов», — кошелек женщины худел на глазах. «Ставлю триста», — сказал ростовчанин. «Вы блефуете! — бросила ему упрек госпожа 3. — Мои триста двадцать!» — она положила в зеленую кучу купюры самого разного достоинства. «Четыреста!» — Алтынов выглядел настырным мальчишкой. «Не открываетесь?» — спросил его Ферапонтов. Он повернул кисть тыльной стороной кверху, тайно предлагая партнерше открыть карты. «Четыреста десять, и я открылась… Здесь два туза!»

«У меня тоже два туза…» — «Что, опять банк?» — вскричал тренер по водным лыжам. «На сей раз нет! У меня два туза и джокер!» — «Не может быть!» — завопила госпожа Златкис.

Финал классической трагедии — убийство. Финал азартного представления — шулерский грабеж. То, что произошло в шестом купе двенадцатого вагона скорого поезда «Ростов — Москва», никак не укладывалось в драматургию заключительной сцены: не Сальери убивает Моцарта, а Моцарт убивает Сальери. Скандал! Оскорблен жанр! Изменены философия и рисунок предначертанного свыше текста. Драматург оплошал, опростоволосился! Артисты хотели было возразить неслыханному, беспардонному вмешательству незваного редактора, но полное изумление и возмущение лишило их дара речи. Они ретировались, чтобы позже взять реванш и расставить все по законным местам.

Сладостное ощущение превосходства над шулерами, виртуозность собственного мастерства гипнотизировали господина А. и юную даму в синей кофточке. Молодой человек стал разгребать долларовую кучу. В банке оказалось три тысячи сто двадцать шесть долларов. Выигрыш ростовчанина составил одну тысячу восемьсот семьдесят один доллар США. «Десять процентов от суммы — ваши деньги», — протягивая Юлии Бояровой двести долларов, сказал молодой человек. Юлия не стала отказываться от денег, но и не притронулась к ним. Молодой человек положил две новенькие банкноты с изображением создателя громоотвода, американского ученого и политика Бенджамина Франклина на ее коленки.

Юлия Боярова находилась под сильнейшим впечатлением. «Какие замечательные у него глаза», — подумала она. Молодой человек словно гипнотизировал ее своей внешностью: высокий, худой, яркий шатен со смуглой загорелой кожей. Его вдохновенное лицо, огромные, сумасшедшие черные глаза, непрекращающееся движение рук и пальцев, его манера говорить, его мимика, его знания и его полная загадочность— все это вызывало у нее жгучий восторг.

Сердце ее желало, требовало общения с Алтыновым, ей хотелось выйти с ним в безлюдный коридор, чтобы, обнявшись, разглядывать простиравшиеся донские поля, мощенные упругими колосьями пшеницы. Ей вдруг захотелось немедленно разорвать контракт, прервать свои обязательства по спецмиссии, чтобы свободно наслаждаться его обществом. Она уже всем телом чувствовала начало увлекательного путешествия в совершенно новый, неведомый, волнующий мир.

В этот момент в купе вошла официантка. Запах пряностей заполнил помещение.

«Как вам удавалось видеть чужие карты? Фантастика!» — Боярова была возбуждена. «Я никогда за собой этого не замечал. Да и в карты я играл давно, в отрочестве», — убедительно сказал молодой человек. «Ты не поняла, что господин Алтынов жульничал?» — спросила молодая особа, сидящая у окна. «Нет же, у него открылись потрясающие способности. Но я обещала эту его тайну никому не выдавать». — «У тебя секреты от меня?» — «Чужая тайна, Эстер». Юлии не хотелось смотреть на Дюкро.

«Есть будем?» — спросил ростовчанин.

«Нет!»

«Мы худеем, — шутливо сказала Юля, — а фанту я выпью».

«Юлия!»

«Эстер, отстань. Фанту можно!» — «У меня такое чувство, что вами кто-то командует», — Алтынов лукаво оглядел молоденьких дам. Они промолчали, как-то таинственно переглянувшись. Ростовчанин достал полиэтиленовый мешок и стал сбрасывать туда тарелки с ресторанной едой, вилки, ножи, ложки, салфетки, солонку — все, что было связано с чревоугодием. Лицо его при этом светилось неподдельной радостью. «Много театральности», — смущенно сказала Юля. «Вся жизнь— война. А война без театра невозможна».

Поезд дернулся, заскрежетали колесные пары. На плечи Юлии из матраца с верхней полки упали два птичьих перышка. «Вы счастливица! — подхватил перья молодой человек. — Вас ожидает большая удача. Это перья хохлатой цесарки — Numida pucherani. Густым пучком перьев этой птицы римляне украшали свои шлемы. По преданию, перья цесарки оберегают жизнь человеческую и приносят богатство». Он смотрел на нее влюбленными глазами, желая пленить и покорить ее. У господина А. было достаточно храбрости, привлекательности и авантюризма, чтобы по первому своему желанию увлечь Юлию на любой, самый безрассудный поступок. Он опутывал ее своим колдовским неотразимым обаянием с каждой минутой все основательнее.

Поезд пошел медленнее. Впереди была станция «Лихая».

В купе заглянула Погоня. «Только о тебе подумал, как ты уже рядом. Принимай провиант! — господин Алтынов увлек проводницу за собой в коридор. — Когда будет красотка? За сто долларов можно пригласить мисс Мичуринск или мисс Миллерово. Она должна приставать ко мне при соседках самым откровенным образом. Она должна стонать и плакать, требуя моего внимания». — «Тебе нужна актриса или путана?» — «Куртизанка с актерским мастерством». — «На станции “Лихая” таких нет». — «Следующая остановка?» — «“Миллерово”. Через сто километров!» — «Организуешь?» — «Ах, добавь еще сто долларов!» — «Тебе я ни в чем не могу отказать. Пожалуйста, закрой меня в своем купе. Мне необходимо собраться с мыслями». — «Ах, опять что надумал?..»