В поисках дракона - Виктор Кадыров Страница 6

Роман Федорович к тому времени разочаровался в атамане Семенове и полностью отдался подготовке своего «войска».

Забот было много. Денег на содержание дивизии не хватало. Людей нужно было вооружить, одеть, накормить и обучить военному делу.

Унгерн все свое время и все свои средства отдавал своим людям. Для поддержания дивизии, а в ней было 105 офицеров, 1233 всадника и 365 пехотинцев, срочно требовались деньги, и Унгерн нашел способ добыть их. Барон приказал останавливать все эшелоны, проходящие через станцию Даурия, и заниматься «реквизицией». Все вырученные средства шли на содержание и выплату жалования личному составу дивизии.

Роман Федорович считал, что в то время, когда родное Отечество в смертельной опасности, каждый патриот должен отдать все, что имеет, для защиты государства.

С ненавистью смотрел барон на убегавших в Китай белых офицеров, везущих с собой семьи и имущество, порой незаконно присвоенное. Как-то Унгерн, осматривая очередной эшелон, в сердцах спросил у своего офицера: «У тебя нет стрихнина?» На удивленный вопрос, зачем ему яд, барон прошептал: «Я бы всех их отравил!»

В поездах попадались и большевики, и коммунисты. Унгерн обладал удивительным даром находить «красных». Достаточно было ему взглянуть в глаза собеседника, и барон безошибочно определял, кто он. Создавалось впечатление, что Унгерн мог читать мысли людей. Естественно, врагов безжалостно расстреливали.

В Даурию прибывали офицеры, желающие продолжать борьбу с большевиками и после разгрома Колчака. Унгерн брал их к себе в дивизию, но не очень доверял им. Была большая разница между дисциплиной и порядком в царской армии и в воинстве барона. В основном, там были выдвиженцы Унгерна. Те, кого он знал лично и кто воевал с ним в Пруссии или на Кавказе. Эти люди слепо верили в «неуязвимого» барона, делили с ним все тяготы походной и военной жизни.

…Виктор оторвался от чтения книг и документов о бароне Унгерне и мысленно перенесся во времени и расстоянии. Представилась затерянная в тайге и сопках станция Даурия, через которую проходят практически все эшелоны из Сибири в Китай и Монголию. Нельзя миновать «таможню» грозного барона. Вокруг станции все сопки усеяны человеческими останками, слышен по ночам волчий или собачий вой. Трупы не закапывают, по монгольскому обычаю оставляя на съеденье диким зверям. Иногда ночная тишина нарушается громким гиканьем и топаньем конских копыт – барон мог внезапно поднять любой отряд и посреди ночи бешено лететь сквозь сплошной мрак к только одному ему известной цели.

А еще Унгерн любит в одиночку пробираться по невидимым в ночной мгле тропкам между сопок на своей любимой кобыле Машке (подарок атамана Семенова) и вслушиваться в уханье филина. Говорят, что однажды барон не дождался крика этой птицы и сильно огорчился. Унгерн решил, что филин заболел, и даже пытался послать полкового фельдшера на его розыски. Хотя это могли быть только досужие вымыслы…

А еще ходили слухи, что у барона на чердаке живет стая волков и он скармливает им пойманных коммунистов…

Виктору стало не по себе. Он представил себя в этих условиях. С кем бы он был? С большевиками? Вряд ли. Его предки были гонимы советской властью. Дядя отца сражался в рядах атамана Анненкова. Того самого, с кем хотел бы объединиться барон Унгерн. Про Анненкова тоже ходили легенды как о храбром и дерзком человеке. Он, так же как и барон, отличился в Великой войне. И оставил свой кровавый след в Гражданскую.

А с другой стороны, ведь все жертвы были напрасны. Советская власть благополучно просуществовала семьдесят лет и тихо умерла, оставив после себя миллионы растерянных граждан, лишившихся Отечества и веры. Смог бы Виктор сражаться насмерть, зная, что все бессмысленно? Хотя сама мысль о насилии ему неприятна, но в те времена другого не было дано…

Виктор мотнул головой. Слава богу, ему не надо делать выбор. Сейчас другое время.

Он опять подумал о удивительной верности людей Унгерна своему командиру. В нечеловеческих условиях они шли по Монголии, неся через горы пушки буквально на руках. Зимовали в горах, умирая от холода и голода, но сумели наголову разгромить хорошо вооруженную китайскую армию, значительно превосходившую унгерновцев количеством. Чуть более тысячи человек против пятнадцати тысяч солдат регулярной армии. Но Урга, столица Монголии, была взята, а вскоре и вся страна была очищена от революционной китайской армии. Наверное, решил Виктор, в беседах с казаками у костра барон рассказывал что-то такое, что заставляло людей идти за ним на смерть, помогало им преодолеть страх, мириться с железной дисциплиной в войске барона. Унгерн после выхода из Даурии в сторону Монголии запретил употребление алкоголя. Виновные в нарушении порядка и дисциплины строго наказывались: сидели по несколько суток на льду, на крышах домов, на деревьях. Барон лично мог ударить провинившегося ташуром по голове – а рука у него была тяжелая…

Дальше опять загадки. Унгерна сопровождают буддийские ламы-предсказатели. Они обещают ему победу над китайцами, если тот вызволит из плена верховного религиозного правителя Монголии Богдо-гэгэна. Горстка тибетцев, прибывших на помощь Унгерну от Далай-ламы, совершает дерзкий набег на дворец, в котором держат Богдо-гэгэна, похищают его и его жену, на руках переносят через священную гору Богдо-ула. Все совершается именно так, как предсказывали ламы.

И в заключение – безумный поход небольшой армии барона Унгерна-Штернберга на советскую Россию. Семитысячный отряд против огромных красных армий. На что рассчитывал барон? Что жители поддержат его, что бойцы Красной Армии перейдут на его сторону? Унгерна не понимали даже белые офицеры, влившиеся в его воинство. Судьбу свою Унгерн знал заранее. Многочисленные гадания накануне вторжения в пределы Дальневосточной республики говорили о его скорой гибели. Оссендовский несколько раз повторяет, что Унгерну, после начала действий против советов оставалось жить сто двадцать дней. И барон знал об этом и шел навстречу своей смерти.

После поражения под Троицкосавском, отступления и нового поражения под Селенгинском было предательство офицеров, убийство помощника барона генерала Резухина и покушение на самого барона. Унгерн метался между бригадами, которые самовольно, под руководством взбунтовавшихся офицеров, уходили на восток, в Приморье. Все это продолжалось до тех пор, пока его обманным путем не связали бойцы из монгольского отряда Азиатской дивизии. Им не хотелось идти с бароном в далекий Тибет к Далай-ламе. Встретившийся отряд красных взял монголов в плен и с удивлением обнаружил, что на телеге под одеялами среди кулей с провизией лежит связанный человек. На вопрос, кто он такой, барон ответил просто: «Я барон Унгерн-Штенрберг».

Барон вроде бы пытался покончить с собой во время его транспортировки на советскую территорию, но разные обстоятельства не позволили ему это осуществить. Впрочем, как показали дальнейшие события, эти попытки были совершенно излишними либо они были выдумкой большевиков. Барон Унгерн не боялся смерти. Он не просто мужественно держался и вел себя достойно, а просто был совершенно спокоен и на суде, и во время расстрела.