Я люблю тебя, прощай - Синтия Роджерсон Страница 6

Ну наконец наш черед. Мистеру Маклеоду, учителю английского, примерно тридцать. Смазливый, узкоплечий.

– Сэм? Ах да, Сэм! – Он небрежно ведет пальцем по странице журнала.

Провалиться мне на месте – он Сэма напрочь не помнит! Меня, признаться, до сих пор бесят учителя. И до сих пор я боюсь их.

– Ну что ж… Сэм у нас маловато читает, по крайней мере, по школьной программе. Но у него определенно способности к письму. Почерк не слишком аккуратный, но мальчик, бесспорно, смышленый. Одна беда – поведение. Мне даже пришлось отсадить его подальше от друзей. Чтобы они его не отвлекали.

– Друзья? У него есть друзья? А как их зовут?

– Перестань, Роза. Это не наше дело.

– Ты не понимаешь, у меня как гора с плеч! Я страшно переживала, что ему одиноко. Дома ни брата ни сестры, и здесь он новенький. Он же все время сидит у себя в комнате.

– А вы расспросите сына о друзьях.

– Так и сделаю.

– Не будем мы этого делать, – заявляет Гарри. – Оставь бедного парня в покое.

– Словом, Сэм не слишком торопится прочесть книги, которые мы сейчас проходим, – продолжает мистер Маклеод. – А дома он много читает?

– Как вам сказать… Я покупала ему книжки про злых волшебников. А когда он был маленьким, сама много ему читала.

– Сэм читает? – фыркает Гарри. – Как бы не так! Он же вечно торчит за компьютером или перед телевизором. Я его с книгой в руках и не видал. Ни разу. Да и с какой стати ему читать? Я и сам не большой любитель книг, – с гордостью говорит Гарри. – Что толку от этих романов? Роза – да, вот она вечно читает. Женское это дело, чтение, ей-богу.

Повисает пауза, а я мысленно отмечаю: не сообщать Гарри о следующем родительском собрании. И о всех остальных тоже.

Мистер Маклеод вежливо улыбается.

– У Сэма почти каждый день есть домашнее задание по чтению. Для пользы дела было бы неплохо, если бы вы напоминали ему об этом, а возможно, и проверяли, как он его выполнил. Или выделите особое время, когда телевизор и компьютер будут под запретом. Чтобы ничто не отвлекало и не искушало.

– Хорошо, – киваю я.

– Вот и славно. Ну что ж, рад был познакомиться. И не забудьте, пожалуйста, про домашние задания Сэма!

Мы шагаем к машине.

– Маклеод… – задумчиво тянет Гарри. – Интересно, имеет он какое-то отношение к нашей Ане Маклеод?

– Вряд ли, – отзываюсь я. – Здесь этих Маклеодов пруд пруди.

Похоже, он просто помешался на Ане. Забавно.

За ужином Гарри напоминает, что у нас с ним тоже имеется домашнее задание. Аня предписала мне заняться любовью с мужем. Это не домашнее задание, а чистое наказание! Вроде как доедать остывший и подсохший горошек, потому что тебе велено съесть все до последней крошки. Когда ешь через силу, разве не чревато это желудочными коликами? Горошек я ненавижу по сей день и никогда не заставляю Сэма есть. Чудо, что парень у нас до сих пор живой. Я понятия не имею, чем он кормится. У Сэма, похоже, вызывает глубокое отвращение все, к чему я прикасаюсь. Скажу больше: он теперь и меня не выносит. Как это случилось? Когда началось? Не знаю.

А я не выношу Гарри. Только гляньте на него – жует с открытым ртом, жрет как свинья. Сколько раз я пыталась приучить его закрывать рот! В те дни, когда еще воображала, будто сумею что-то в нем изменить. Что он сам захочет измениться – чтобы угодить мне. Ладно, раз он так, то и я так! Черта лысого ему, а не секс!

– Ну что, женушка? – говорит Гарри, дожевывая последнюю картошку. – Будет ночка, а?

И похотливо так поглядывает на меня. Вы только подумайте! Жеребец. Усмехается вроде иронично, а глаза блестят масляно. И это после двадцати двух лет совместной жизни! Даже двадцати четырех, если считать те два года, что мы греховодили до свадьбы. Что правда, то правда – когда-то мне были по душе подобные игрища с Гарри. Тогда я еще не знала его, как сейчас. Я смотрела на него и не чуяла под собой ног. Гарри был пылок. А теперь… даже не теплится. Целоваться с ним противно, и приемчики у него не менялись с тех пор, как он потерял невинность. Но если честно, разлюбила я его не из-за этого. Альпина тоже писаным красавцем не назовешь, и любовник он – так себе, но я готова облизывать его с головы до ног с утра до вечера и с вечера до утра. Я разлюбила Гарри, потому что он постоянно доводит меня до белого каления. Чтобы Альпин вывел меня из себя – да не бывает такого! Мы с ним идеально ладим.

– Иди ты к черту, Гарри!

– Какой удар! Так разохотить старика – и на попятный? Но я умею укрощать дерзких, непокорных жен. А ну, живо на стол!

Тон насмешливый, взгляд похотливый, а слова опереточные. Гарри и сам это понимает, но других, похоже, просто не знает. Мне даже жалко его становится. Жалость пополам с презрением.

– Кто уж тут устоит! – ехидно кривлю губы я.

Он глядит плотоядно, я ехидно ухмыляюсь. Жуть.

– Вот именно. Представляешь, как тебе повезло?

– Такой, стало быть, у тебя подход… ко всему, что движется?

– И признаться, срабатывает безотказно.

– А я отказываюсь. – И я гляжу на него с выражением «отвали и сдохни».

Гарри не сморгнув выдерживает мой взгляд, поворачивается и выходит. Что-то такое в его плечах, в спине, особенно в затылке… Моя стрела попала в цель.

Черт! Иногда мне кажется, я злюсь уже целый век, пытаясь перебороть натуру этого человека, выхолостить его мужественность. Но стоит мне добиться своего, как меня охватывает отвращение к самой себе. Тем не менее, когда Гарри заглядывает на кухню – уже в куртке – и отрывисто бросает: «Пойду выпью пива», я даже не смотрю на него. Только дергаю рукой в его сторону. Словно отмахиваюсь от назойливой мухи.

Наливаю себе бокал красного вина и включаю воду в ванной, которую мысленно до сих пор называю новой. Как и этот дом, как и саму жизнь в Эвантоне. Предполагалось, что все эти «обновки» помогут мне образумиться. Обновки обновками, но толку от них чуть. Если бы все было так просто.

Понимаете, дело не только в том, что Альпин меня поцеловал. Странно, конечно, но я почти физически теперь ощущаю, как утекает время. Особенно когда выношу мусор или мою посуду. Сердце начинает колотиться, словно время иглой вонзается в тело. Как, я опять у раковины?! Целый день пролетел? Если так и дальше пойдет, к завтрашнему утру я окочурюсь. Долгие годы я пребывала в состоянии постоянного ожидания. Жизнь была прекрасна, но каждое утро я просыпалась с предвкушением… чего-то. Я и сама не знала, чего жду, но твердо (до тошноты) была уверена, что оно еще не сбылось и что Гарри не имеет к этому никакого отношения.

Да и как он может иметь какое-то отношение? Гарри и прекрасная жизнь – две полные противоположности.

Вечно первым уходит с вечеринок, ненавидит танцевать, ненавидит книги, ненавидит искусство, ненавидит путешествовать, ненавидит моих родителей, ненавидит тратиться на одежду, ненавидит тратиться вообще. И самое отвратительное: Гарри никогда, ни в малейшей степени не интересовался мной. Он – моя противоположность! Я могла, например, сказать, что весь день пролежала в постели, а ему в голову не приходило поинтересоваться – почему. Или я говорила, что прочитала потрясающую книгу, а он даже не спрашивал, о чем она, не просил дать почитать. Я могла выглядеть как черт или как королева красоты – у Гарри один вопрос: «Когда будем ужинать?»