Закулисные страсти. Как любили театральные примадонны - Каринэ Фолиянц Страница 6

Люба относилась к молодому драматургу с большим уважением и, естественно, ждала от него интересных ролей. У них были добрые, нежно-шутливые отношения, однако он не всегда давал ей главные роли. В одной из пьес главную роль играла Екатерина Николаевна Васильева, а Косицкой достался лишь эпизод. Конечно, она и с эпизодом справилась блестяще, но на Островского немного обиделась – неужели он не понимает, кто первая актриса в этом театре?..

К моменту знакомства Любы с Александром Николаевичем она была уже замужем – за артистом того же театра Никулиным, человеком очень недалеким, но необычайно амбициозным. Как часто бывает с подобными людьми, Никулин, сам не обладая какими-либо выдающимися достоинствами, не терпел присутствия таких достоинств в других. А потому он чуть ли не с первого знакомства невзлюбил Островского – шумный литературный успех знаменитого автора его раздражал. Ну и, конечно же, не нравились «легкие» отношения Александра Николаевича с его Любой.

Быть может, Никулин предчувствовал, что «легкие» отношения вскоре перерастут в настоящий роман, а ему достанется роль обманутого мужа…

Никулин, правда, был не единственным, кого нервировала слава Островского. В этом ему составил компанию поэт Николай Федорович Щербина – довольно невзрачный и желчный тип, называвший героинь Островского «кокетками на постном масле», а про самого драматурга сочинивший такой стишок:

Со взглядом пьяным, взглядом узким,

Приобретенным в погребу,

Себя зовет Шекспиром русским

Гостинодворский Коцебу. [1]

Помимо этих двух завистников был еще и третий – некий артист Горев (это явно сценический псевдоним), который прибыл в Москву из провинции и повсюду утверждал, что пьесу «Банкрот» Островский украл у него.

Все эти выступления и заявления попортили немало крови Александру Николаевичу, но горечь и обида вскоре прошли – их сменила радость. Это чувство ему подарил роман с Любовью Павловной Никулиной-Косицкой.

Люба не только не разделяла взглядов своего мужа на драматурга и его творчество, но и была очень недовольна его злыми и завистливыми насмешками над Островским. Желание загладить отвратительное впечатление от мужниных эскапад только способствовало сближению актрисы и драматурга. Можно сказать, Никулин своим поведением сам подтолкнул свою жену к Островскому.

Вообще-то Островский тоже не был свободен. Он жил гражданским браком с некой Агафьей Ивановной – милой и простой женщиной из мещанского сословия. Она вела его дом, растила маленьких детишек и была ему верной и терпеливой подругой. Ему было с ней хорошо и уютно, однако пребывание в театральных кругах и общение с яркими и страстными актрисами не прошло даром – Островского потянуло от теплого домашнего очага к более жарким отношениям.

Случилось это после того, как однажды Косицкая обратилась к нему с просьбой: «Не знаю, найдет ли мое письмо Вас в Москве… – писала она, не заботясь об орфографии и знаках препинания. – …Мне нужна для бенефиса пьеса, которая бы помогла мне и моим нуждам… одно ваше имя могло бы сделать хороший сбор, если вы не разучились делать добрые дела, то сделайте для меня одно из них, нет ли у вас пьески, разумеется вашей, дайте мне ее для бенефиса…»

Александр Николаевич предложил ей пьесу «Воспитанница», но у нового директора императорских театров было свое мнение – он нашел пьесу «неподходящей». А затем последовал и запрет Третьего отделения.

Островский решил написать новую пьесу, специально для Любови Павловны. И приступил к работе. Он писал «Грозу».

Было это летом 1859 года, происходило все под Москвой, в дачном поселке, где отдыхала чуть ли не вся труппа Малого театра вместе со своими друзьями-литераторами. Именно тогда, по словам современников, и завязался серьезный роман…

Люба всегда восхищала Островского как талантливая актриса, ему нравились ее темперамент и женственность, ее искренность и некоторая игривость. Конечно, на характере Любы сказались восторг поклонников и восхищение почитателей ее таланта и красоты, но это отнюдь не портило Косицкую. Она была очень артистична, прекрасно пела, аккомпанируя себе на маленькой гитаре, а еще, говорят, она была замечательной рассказчицей – остроумной и находчивой. Много пережившая в жизни, выбившаяся к славе из самых низов, она сохранила искреннюю и широкую душу.

И вот нежно-дружеские отношения вдруг словно вспыхнули пожаром. Они полюбили друг друга. Александру Николаевичу было тридцать шесть лет, Любе – тридцать. По тем временам – возраст, да еще для актрисы!

Знаменитая Пелагея Стрепетова, тогда только начинавшая актриса, видела Косицкую на сцене и описала ее немного полной, среднего роста, «с гладко причесанными волосами, с красивыми, хотя немного крупными чертами круглого прямого русского лица и тихим, спокойным взглядом очаровательных серо-голубых глаз, которым большие черные ресницы придавали особую ясность выражения».

Косицкая рассказывала Островскому о своем прошлом – о жизни у жестокого барина, о службе у нижегородской купчихи, о том, как она пришла в театр… И даже о том, что не всегда расскажешь и близкому другу – о своих самых глубинных переживаниях и мечтах, о своих ошибках и сдерживаемых порывах. В сумерках звездной летней ночи можно так много поведать внимательному и любящему слушателю…

Некоторые отрывки ее рассказов он записывал на полях рукописи «Грозы», а потом использовал их в пьесе. Так и рождалась страдающая и мятущаяся Катерина – из жизни Любы Косицкой, мыслей и впечатлений влюбленного Островского и, конечно же, из его драматургического таланта.

Было в этом даже нечто мистическое: Александр Николаевич вспоминал, что когда он писал сон Катерины, он «услышал от Любови Павловны про такой же сон в этот же день…»

Первое чтение «Грозы» происходило уже в городе, в октябре того же года на квартире у Косицкой. Послушать Островского собрались едва ли не все актеры Малого театра. Александр Николаевич волновался, часто устраивал перерывы, хотя к подобным чтениям должен был привыкнуть. Но эта пьеса была для него особенной.

Волновалась и Косицкая. Она так много узнавала в пьесе… Но ей хотелось знать, чем же все кончится? Для нее эта пьеса тоже была особенной.

«Гроза» произвела на слушателей огромное впечатление – искушенные в драматургии, они были в восторге! Любовь Павловна была чрезвычайно довольна. А Островский – счастлив!

Естественно, что роль Катерины поручили Косицкой. А потом начались репетиции. Островский день и ночь пропадал в театре. Общее дело весьма способствовало развитию романа.

Невенчанная жена, Агафья Ивановна по-прежнему занималась детьми и хозяйством, видела перемены в любимом муже и молча переживала его постоянные отлучки допоздна.

Косицкая репетировала блестяще, вдохновенно, и Александр Николаевич влюблялся все больше и больше. Но встречаться они предпочитали тайно. Они писали друг другу письма. В одном письме Александр Николаевич, говоря о своих чувствах, писал: «Я вас на высокий пьедестал поставлю…» Ради своей Любови он был готов на все – оставить семейство, расстаться с Агафьей Ивановной…