Чудовищ не бывает - Лиселотт Виллен Страница 6

Потом она стояла возле кухонного окна и смотрела, как Соня садится в машину. В животе рос черный комок, чувство, что мама усядется в эту машину и исчезнет, что она никогда больше не вернется.

Но та девочка, прислонившаяся лбом к оконному стеклу, была ребенком. Теперь она уже не дитя.

Всё здесь так же, как мы оставили.

Алиса зашагала вниз, к берегу.

Плывущая к берегу лодка, пустое место посередине.

Она попыталась вспомнить.

Место, где он сидел. Лопасть весла в сине-зеленой воде. Он сидел на корме. Ее голые колени, вода, брызгающая на спину и руки. Нос лодки был направлен на приближающуюся землю — залив, круглые каменные плиты, отполированные ледником, тускло-красные блики озера между деревьев, дом, лес, обрыв, остроконечные черные скалы.

Алиса попыталась извлечь это из памяти. Но нет, она ничего не видела.

Ветер летал по берегу, раскачивая темно-синюю веревку на лодке. Алиса взобралась обратно на скалы. Перед ольховой рощей, радом с устьем ручья была плоская, поросшая мхом скала. В центре скалы мох выродился, и сейчас на голом камне лежала куча тонких палочек, светлых и гладких, точно оструганных. Вряд ли их принесло туда ветром. Они были сложены в фигурку, похожую на маленькое чудовище.

Когда она вошла, Соня сидела в кресле и читала. Красный лак у нее на ногтях облупился. Иногда мать проводила целый вечер, принимая ванну, укладывая волосы, тщательно крася ногти. Ради себя, а не для кого-то другого. Уже давно она не делала этого для других. Обычно проходило несколько дней, и Соня снова медленно, но верно теряла лоск. Волосы слипались, под ногтями скапливалась грязь. Она бросала куртку на стул в прихожей, а поверх нее сваливала еще целую гору вещей. Когда Соня снова откапывала куртку, та была мятой, словно жеваной, однако она даже не пыталась ее выгладить.

—Где ты была?

—Выходила прогуляться,— ответила Алиса.

—Поедешь завтра в город?

—Да.

Соня нагнулась вперед и посмотрела на дочь:

—Все уже обо всем забыли, вот увидишь.— Да.

Будто бы ничего не было.

—Расписание автобусов на кухне,— сказала Соня.

Расписание лежало на столе, поверх черной записной книжки, перетянутой красной канцелярской резинкой.

—Что это такое?— спросила Алиса.

—Я думала, тебе захочется написать что-нибудь о тех временах, когда мы тут жили. Что-нибудь об отце. Возможно, ты что-то помнишь об Иване.

—Я ничего о нем не помню,— сказала Алиса.

Голос ее зазвенел. Соня заморгала. Алиса сделала шаг к лестнице и обернулась и вновь обратилась к матери:

—Похоже, здесь внизу, у залива, играл ребенок. Соня заложила книгу пальцем и подняла голову.— Вполне возможно,— сказала она.— Там ведь проходит тропа. Туристическая тропа.

Эрика сидела на лестнице возле спортивного зала и писала что-то в телефоне. Рядом с ней стояла бутылка с водой. На Эрике был синий комбинезон из грубой ткани, а на голове шарф. За спиной Алисы закрылась дверь, проглотив ряды парт, склоненные спины, руки, движущиеся поверх листов бумаги. Должно быть, Эрика закончила с экзаменом раньше нее. На секунду Алисе захотелось пройти мимо, не обращая внимания, но Эрика подняла голову.

—Почему ты выключила телефон?

Алиса думала съязвить, но голос Эрики дрожал, и она сжалилась.

—Сидела зубрила,— ответила Алиса.

—Ты что, не понимаешь — я же волнуюсь! Ты и на бал не пришла. Я звонила сто раз, домой к тебе приходила, но там никого нет. Ни души! Вы прямо как испарились. В конце концов я позвонила твоей маме, и она сказала, что вы там больше не живете, что вы переехали на некоторое время куда-то к черту на рога… И еще она сказала, что ты заболела.

—Просто простудилась.

Эрика поднесла бутылку к губам и глотнула. Из-под шарфа выглядывали гладкие блестящие волосы.

—То, что случилось…— начала она.

Алиса обернулась и посмотрела на дверь в зал. Возле нее, в самом конце коридора, никого не было.

—Я не хочу об этом говорить.

—А я хочу,— не сдавалась Эрика,— потому что не понимаю.

—Тебе и не надо понимать. Никому не надо.

—Я думала, тебе нравится Хенрик… да нет, я точно знаю, что нравится.

—Я же сказала, что не хочу об этом говорить.

—А я хочу.

Алиса на секунду закрыла глаза.

—Мне пора.

Эрика поднялась и положила свою руку на ее:

—Пора? Хочешь — поживи у нас с сестрой. Я могу у нее спросить.

—Ну уж нет.

—Тогда я к тебе приеду.

—Нет. Мне надо заниматься.

Эрика отдернула руку и промолчала. Они знали друг друга три года, с лета перед началом занятий в гимназии. Алиса понимала — следует что-нибудь сказать, но она устала. Сил не осталось. У нее не было сил. Она открыла сумку и достала расписание автобусов. Строчки цифр. Часы, минуты. Она не могла заснуть прошлой ночью, лежала и ждала, когда подействует таблетка, уставившись в незнакомый потолок, ворочалась на матрасе, слишком тонком для ее повзрослевшего тела. Единственное, чего она сейчас хотела,— сесть в автобус, прислониться головой к окну и закрыть глаза.

—Почему вы сняли дом в такой глуши?

—Не знаю,— ответила Алиса.

—У вас там есть знакомые?

—Нет, никого.

Она вышла из автобуса. Тот оставил после себя облако дорожной пыли. На сине-белом знаке было написано: «Салтудден, 5км». Алиса вытащила велосипед из канавы и протерла рукой сиденье. Гоняла она быстро. Раньше асфальта не было, только гравий. Вдруг она вспомнила Соню и Ивана. Как они все вместе ездили на экскурсии. Шаркающий звук на поворотах. Скольжение. Вспомнила, как быстро крутила педали и как ноги почти немели, потому что на велосипеде без передач педали приходилось крутить вдвое быстрее. Вдвое быстрее, чем родителям. Когда они исчезали за вершиной холма и скрывались из виду, Алису охватывал страх. А потом совсем рядом раздавался их смех. Велосипеды лежали в траве. Иван с засученными рукавами, Соня указывала в канаву, озерцо, мутную лужу, полную медленно передвигающихся мелких черных букашек, пульсирующих, точно сердце под кожей.

Лес растворился, превратившись в размытую движущуюся тень. Ветер бил в лицо, отчего слезились глаза. Запыхавшись, Алиса остановилась у шлагбаума. Грудь готова была разорваться. На обочине торчала сломанная вешка, а на теневой стороне белела полоса грязноватого снега.

Как-то там лежала мертвая косуля. Алиса тыкала в нее палкой. Мясо сгнило и стало мягким. Шкура — как тонкий мешок. Палка вошла внутрь без сопротивления, как в воду. Девушка вытащила ее, и из черного отверстия выползли личинки.