Дом волчиц - Элоди Харпер Страница 6

Улицу оглашают громкие звуки ублажающей беззубого мужчину Виктории и его стоны наслаждения. Именно по этой причине, зная, что Виктория станет хорошей рекламой, привлекающей прохожих в его заведение, Феликс и выделил ей комнату возле главного входа. Галлий со скучающим видом восседает у стены.

— Можешь передать это Беронике и Фабии? — спрашивает Амара, протягивая ему половину маленькой буханки. — Мы собираемся попытать удачи в форуме.

— Ладно. — Галлий засовывает хлеб в складку плаща, и ей остается лишь надеяться, что он не съест его сам.

После ливня воздух посвежел, однако узкая дорога стала походить скорее на канал. Амара и Дидона ступают осторожно, придерживая плащи, чтобы не замочить их полы в лужах. Зимой их профессию сложно определить по внешнему виду. Под теплыми плащами они носят тоги, в которые дозволено одеваться лишь мужчинам и проституткам. Прежде Амара чувствовала себя обнаженной, если не была с головы до ног укутана тканью, но ходьба по скользким тротуарам требует проворства, и она почти радуется, что ничто не стесняет ее движений.

Когда девушки достигают виа Венерия — широкой главной улицы, ведущей к форуму, — путь становится легче. Теперь можно идти не гуськом, а плечом к плечу. Амара берет Дидону за руку и нежно сжимает ее ладонь.

— Нельзя все время смотреть себе под ноги, — говорит она. — Понимаю, это тяжело, но мы должны привлекать мужское внимание, а не избегать его.

— Знаю, — отвечает Дидона. — Но это очень сложно.

— А вот и нет. Твое лицо делает за тебя половину работы. Ты самая красивая женщина в Помпеях.

Амара никогда не встречала никого очаровательнее Дидоны. Беда в том, что ее очарованию свойственна необычайная хрупкость, вызывающая в памяти Амары прелестную стеклянную статуэтку богини Афины. Родители держали эту бесценную фигурку на высокой полке, до которой не могла дотянуться маленькая Амара.

— Я ненавижу свою красоту, — говорит Дидона. — Ненавижу, когда на меня таращатся мужчины. Ненавижу, когда… — Она умолкает на полуслове. — Наверное, однажды я ко всему этому привыкну.

— Нет. Просто терпи. Нельзя к такому привыкать.

Они проходят мимо ювелирной лавки и на минуту останавливаются полюбоваться граненым хрусталем и камеями.

— Моя мать носила такой же, — говорит Дидона, показывая на один из камней.

— Красный?

— Да. Он был на ней, когда я видела ее в последний раз.

Дальнейшая история Амаре уже известна. Родной город Дидоны разграбили пираты, похищавшие людей и продававшие их в рабство. Дидону вместе с младшей кузиной похитили, а ее дядю, пытавшегося защитить их, убили. Ее кузина погибла, не перенеся морского путешествия из Карфагена в Поццуоли. В их первую встречу и Дидона, и Амара, выстроенные бок о бок на невольничьем рынке, были совершенно одиноки. Как бы ей ни хотелось утешить подругу, сказав, что, возможно, когда-нибудь она снова увидит свою мать, сама Амара в это не верит.

Они мешкали слишком долго. Лавочник выходит к девушкам, уговаривая их померить нитку дешевых бус, и оскорбляется их отказом. Они торопливо поднимаются по холму к форуму. Здесь царит еще большая сутолока, чем с утра. Оборотистые уличные торговцы уже успели снова установить лотки после дождя. Амара подводит Дидону к одной из широких колоннад, огибающих площадь.

— Просто улыбайся всем, — говорит она. — Представь, что ты Драука.

— Так вот в чем твой секрет? Ты притворяешься другим человеком?

— Я и есть другой человек. На самом деле меня зовут не Амара, а тебя — не Дидона.

Они медленно, рука об руку, идут по ярко расписанной галерее. Как бы Амара ни храбрилась, ее сердце бешено колотится. Никто не обращает на них особого внимания. Дорого одетые мужчины, должно быть, встретившиеся, чтобы обсудить предстоящие выборы, проходят мимо, не замечая их, словно невидимок. Игнорируют их и лоточники, слишком занятые собственной торговлей. В это время дня им некогда покупать предоставляемые девушками услуги. Не смутившись неудачей, Амара предлагает еще раз обойти площадь.