Отец и мать - Александр Донских Страница 59
Отец и мать - Александр Донских читать онлайн бесплатно
«Секретарь райкома комсомола товарищ Ветров А.И., плечи которого, к слову, косая сажень, решил, что злободневные вопросы жизни можно решать силой: мол, дам-ка я вон тому и ещё кому-нибудь по мордам, и – дело сделано на ять! Вместо того чтобы терпеливо учить своего молодого товарища по райкому комсомола Х., объясняя ему мудрую суть партийной политики в области сельского хозяйства, он в перерыве совещания после короткого спора взял его, как говорится, за грудки, встряхнул и оттолкнул так, что тот улетел метров на пять, повалив на пол ещё нескольких членов райкома. Благо, никто не переломал себе кости, упавшие отделались лёгкими ушибами. И отчего же, спросите, вспылил товарищ Ветров? Ему, видите ли, не понравилось, что комсомолец Х. в своём эмоциональном выступлении во время прений назвал колхозников “закоренелыми лежебоками и любителями дармовщинки”. “Врёшь, как сивый мерин! – выкрикнул из президиума товарищ Ветров. – Крестьянами держалась и держится Русь!” Х. смутился, невнятно закруглил свою речь, со склоненной головой покинул трибуну. В перерыве, однако, подошёл к товарищу Ветрову и миролюбиво, даже, говорят, не без заискивания, начал с ним о чём-то говорить. Товарищ Ветров с ухмылкой послушал и произнёс громко, на весь зал: “Знаю я тебя, космополита затаённого, волка в овечьей шкуре. Таким, как ты, не правда нужна, а кусок пожирнее да послаще”. “Вы, Ветров, хам! – неожиданно сорвался Х. – Да и вообще, человек недалёкий! Прямой и тяжёлый, как дубина! Ваш жизненный принцип: эх, дубинушка, ухнем!” На том их диспут и оборвался…»
Статья хотя и бойкая, хлёсткая, но заканчивалась расплывчато, намёками на какие-то «оргвыводы», «на недопустимость», и Екатерина подумала, что Афанасия «попёрли» с должности, а то что-нибудь такое и похуже с ним стряслось.
Однако вскоре наткнулась на новый материал о нём. Это была его речь на митинге в день похорон Сталина.
«Слово взял, – сообщал автор передовицы, – товарищ Ветров, недавно избранный первым секретарём райкома комсомола. Он начал с проникновенной самозабвенностью произносить свою речь: “Нам, товарищи, выпало счастье жить в одно время с дорогим и любимым нашим вождём Иосифом Виссарионовичем Сталиным…” Однако мощный голос товарища Ветрова перехватило жестокой рукой безмерное горе, и он, крепкий, как дуб, молодой мужчина, руководитель высокого районного уровня, заплакал скупыми комсомольскими слезами…»
Екатерина поняла, что нужно засмеяться, что слова чудовищно глупы и наивны, однако не выдержала – и тоже заплакала. И уже сквозь слёзы попыталась поймать расплывшуюся строку: «Но товарищ Ветров, как истинный ленинец-сталинец, мужественно продолжил свою речь…» Екатерина закрыла глаза, не в силах дочитать. Всю её пронизало, как электричеством, сложное чувство тоски и радости. «Живой, здоровый». Его, «сорви голову», не сняли с должности, не отдали под суд за ту шальную выходку, похоже, простили, и если уж позволили произнести речь с высокой областной трибуны, значит, жить и продвигаться ему, а «фельетонистая статейка», видимо, нужна была, как неизбежная субботняя порка из повести Максима Горького «Детство», – поняла всхлипывающая и одновременно трясущаяся смехом Екатерина.
Заходя поутру со свежего воздуха в библиотеку, она с каких-то пор осознанно стала ловить обонянием газетный запах, и ей казалось, что так теперь и пахнет Афанасий, и вся его жизнь так же пахнет, и его комсомольско-партийно-хозяйственные дела пропитаны этим жёстким, свинцово-техническим запахом.
Так думая, она тихо и затаённо улыбалась. Но, однако, совсем не иронично, а – сама не зная как.
В те же траурные дни в её руки попал документ, точнее, список с него. Она получила его от одной знакомой прихожанки после всенощной, когда уже вышла из церковной ограды и тёмными улицами своего Глазковского предместья направилась домой.
Она радостно чувствовала свой неимоверно полегчавший после молитвенного стояния шаг, будто следовало тотчас взлететь ей над городом и с каких-то захватывающих высот этого чудесно горящего звёздами неба сообщить всем его живущим будничной жизнью жителям что-то такое чрезвычайно важное, значимое, торжественно-приветное. В крови ещё перезвучивалось священническое, небесно-хоровое: «Слава святей», «Господи, воззвах», «Свете Тихий». И сердце её было полным-полно светом, а вокруг – ещё ночь, улицы не освещены, окна домов темны, глухи. Но дорога перед ней – вся ясная, отчётливая, можно подумать, что освещена её сердцем.
«Не запнуться, не упасть!»
Прихожанка та – как и кому-то ещё, краем глаза заметила Екатерина в потёмках, – на ходу украдкой сунула в её ладонь вчетверо сложенный тетрадный листок:
– Возьми, Катя. Здесь слова великой правды. Дома помолись, неспеша прочитай, а потом перепиши, насколько сможешь листов, и раздай другим. Бог тебе в помощь.
И провалилась в глухомань своего заулка.
Документ назывался – «Речь святейшего патриарха московского и всея Руси Алексия перед панихидой по И.В. Сталине, сказанная в патриаршем соборе в день его похорон».
Екатерина дома, как и посоветовали ей, помолилась и прочитала:
«Великого Вождя нашего народа, Иосифа Виссарионовича Сталина, не стало. Упразднилась сила великая, нравственная, общественная: сила, в которой народ наш ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет. Нет области, куда бы не проникал глубокий взор великого Вождя. Люди науки изумлялись его глубокой научной осведомленности в самых разнообразных областях, его гениальным научным обобщениям; военные – его военному гению; люди самого различного труда неизменно получали от него мощную поддержку и ценные указания. Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума. Об его напряженных заботах и подвигах во время Великой Отечественной войны, об его гениальном руководстве военными действиями, давшими нам победу над сильным врагом и вообще над фашизмом; об его многогранных необъятных повседневных трудах по управлению, по руководству государственными делами – пространно и убедительно говорили и в печати, и, особенно, при последнем прощании сегодня, в день его похорон, его ближайшие соработники. Его имя, как поборника мира во всем мире, и его славные деяния будут жить в веках. Мы же, собравшись для молитвы о нем, не можем пройти молчанием его всегда благожелательного, участливого отношения к нашим церковным нуждам. Ни один вопрос, с которым бы мы к нему ни обращались, не был им отвергнут; он удовлетворял все наши просьбы. И много доброго и полезного, благодаря его высокому авторитету, сделано для нашей Церкви нашим Правительством. Память о нем для нас незабвенна, и наша Русская православная церковь, оплакивая его уход от нас, провожает его в последний путь, “в путь всея земли”, горячей молитвой. В эти печальные для нас дни со всех сторон нашего Отечества от архиереев, духовенства и верующих, и из-за границы от Глав и представителей Церквей, как православных, так и инославных, я получаю множество телеграмм, в которых сообщается о молитвах о нем и выражается нам соболезнование по случаю этой печальной для нас утраты. Мы молились о нем, когда пришла весть об его тяжкой болезни. И теперь, когда его не стало, мы молимся о мире его бессмертной души. Вчера наша особая делегация в составе Высокопреосвященного митрополита Николая, представителя епископата, духовенства и верующих Сибири архиепископа Палладия, представителя епископата, духовенства и верующих Украины архиепископа Никона и протопресвитера о. Николая, возложила венок к его гробу и поклонилась от лица Русской православной церкви его дорогому праху. Молитва, преисполненная любви христианской, доходит до Бога. Мы веруем, что и наша молитва о почившем будет услышана Господом. И нашему возлюбленному и незабвенному Иосифу Виссарионовичу мы молитвенно, с глубокой, горячей любовью возглашаем вечную память».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments