Низина - Джумпа Лахири Страница 59

Когда она приезжала на выходные домой, Субхаш видел ее огрубелые руки, мозоли на ладонях, грязь под ногтями. От нее пахло землей. Ее шея, спина и лицо были очень загорелые.

Она носила джинсовый комбинезон, тяжелые ботинки и повязку на волосах. Спала в мужской рубашке, а на руках вместо звенящих браслетов красовались кожаные веревочки.

Каждый раз он замечал что-нибудь новое — татуировку на лодыжке, выбеленную прядь волос или колечко в ноздре.

Она теперь разъезжала по всей Америке. Работала в штатах Вашингтон, Аризона, Кентукки, Миссури. В каких-то городишках, в которых, по ее словам, не было даже светофоров. Эти места Субхаш вынужден был искать на карте. Она ездила туда, где нужно было снимать урожай, где нужно было сажать всякие растения, где нужно было ухаживать за пчелиными ульями или растить цыплят или ягнят.

Она говорила ему, что живет недалеко от работы, часто трудится не за зарплату, а просто за еду и кров. Ее зарплата часто шла в общий котел, и она могла по нескольку месяцев жить в какой-нибудь там Монтане в палатке. Она находила себе поденную работу — высаживала орхидеи, разбивала клумбы. Она жила без страховки, без каких бы то ни было видов на будущее. Даже без точного адреса.

Иногда она посылала ему открытку со своим новым адресом или посылочку с увядшей капустой брокколи или грушами, завернутыми в газетную бумагу, высохший красный перчик, тоже во что-нибудь завернутый. И Субхаш все думал: была ли она в Калифорнии, где жила до сих пор Гори, или, наоборот, Калифорнию избегала.

С Гори он вообще не имел никакой связи. Только номер абонентского почтового ящика, на который он первые несколько лет, пока они официально не разделили счета, слал квитанции к оплате. Кроме этой деловой корреспонденции у него не было ничего, что он мог бы ей послать или сообщить.

Они с Гори жили, разделенные громадными просторами этой страны, и Бела скиталась без них. Они оба не удосужились подать на развод — Гори не просила, а Субхаша этот вопрос не волновал. Быть женатым для него в некотором роде даже было удобно. Конечно, его ужасало то, что Гори совсем не контактировала с Белой, не прислала ей за все это время ни одного письма. Ее сердце по-прежнему оставалось холодным. А с другой стороны, он был рад, что их отношения закончились мирно.

Бывая в домах своих коллег — американцев или индийцев, — он время от времени встречал там какую-нибудь вдову или женщину, ни разу не бывшую замужем. Пару раз он звонил таким женщинам, или они звонили ему, приглашали его на концерт классической музыки в Провиденс или на театральный спектакль.

Его не интересовало такое времяпровождение, но он ходил, а иногда пытался заглушить чувство одиночества и даже проводил ночь в постели женщины. Но заводить длительные отношения не хотел — ему это было не интересно. Ему было уже более пятидесяти лет, и обзаводиться новой семьей он не планировал. Субхаш слишком далеко зашел с Гори и не мог себе представить, что способен пойти на такое снова.

Он скучал только по Беле, только с ней хотел общаться. Но она была неуловима, недосягаема, и он не знал, когда сможет снова с ней встретиться. Она старалась приехать домой на свой день рождения или на Рождество. Пару раз обещала, но так и не приехала — сослалась на изменившиеся обстоятельства.

Когда она все-таки приезжала, то спала в своей постели, растирала руки и ноги камфорными мазями и подолгу отмокала в ванне. В эти короткие приезды она позволяла ему заботиться о ней, готовить для нее. Вместе они смотрели по телевизору старые фильмы и гуляли по их старым излюбленным местам.

Но ей нужно было побыть и одной, поэтому она засиживалась далеко за полночь, жаря себе какие-нибудь кукурузные хлебцы, или брала его машину и ехала куда-нибудь далеко, не приглашая его с собой. И он знал: когда она вернется, душа ее, как всегда, будет открыта для него не полностью. Что ее чувство границы и дистанции опять не позволит более тесного сближения. Она вроде бы и нашла себя, но ему по-прежнему казалось: она потеряна для него.

Каждый раз перед отъездом она застегивала на молнию сумку и уходила, не сказав, когда вернется. Она исчезала так же, как это сделала в свое время ее мать. Гори словно бы направила дочку, указала своим поступком ее курс.

С годами к ее работе стала приплетаться определенная идеология. Во всем, что она делала, чувствовался какой-то дух противоречия.

Она видела города — больные, отравленные районы Балтимора и Детройта. Она помогала передать заброшенные владения в общественное пользование, учила бедных выращивать овощи, чтобы прокормиться. И совсем не радовалась, когда Субхаш хвалил ее за эти усилия. «Это просто необходимость», — говорила она.

Дома в Род-Айленде она заглядывала в холодильник и ругала его за яблоки, купленные в супермаркете. Она была против пищи, требующей доставки на длинные расстояния, против закупки заморских семян. Она объясняла ему, почему люди до сих пор умирают от голода, почему фермеры до сих пор голодают. Виновата в этом, она считала, система неравного распределения богатства.

Она ругала Субхаша за то, что он выбрасывает очистки от овощей, вместо того чтобы собирать их в компост. Однажды Бела съездила в магазин стройматериалов, купила там листы фанеры, гвозди и устроила у него на заднем дворе место для компостной кучи, объяснила ему, как с этим обращаться.

«Что мы потребляем, то мы и даем», — приговаривала она, убеждая его освоить это новшество, и чувствовала свою правоту. В этом она очень походила на Удаяна.

Его беспокоили и настораживали эти ее страстные идеалы, но продукты он стал покупать не в супермаркете, что было быстрее и дешевле, а в фермерском магазине, куда он ездил по субботам за овощами, фруктами и яйцами на неделю.

Тамошние работники взвешивали для него товар и укладывали его в холщовые мешочки, производили вычисления на бумажке вместо кассового аппарата — в этом они очень походили на Белу. Напоминали ее прагматичную простоту. Благодаря Беле он стал есть то, что было по сезону и что было доступно. То есть то, что он поглощал в детстве, даже не задумываясь.

Этой цели — изменить мир к лучшему — она, видимо, должна была посвятить всю свою жизнь. Но он продолжал переживать за нее, ведь она по-прежнему отказывалась от любой стабильности в жизни. Не принимала и не видела корней, а избрала себе путь, казавшийся ему опасным и ненадежным. Путь, где не было места ему. Но он позволил ей, как и Гори, пойти по выбранному пути.

О своих друзьях она всегда тепло отзывалась и никогда с ними не знакомила, они заменяли ей семью. Она рассказывала про их свадьбы, вязала свитерочки для их детей или шила им тряпичных кукол и посылала потом бандеролью как сюрприз. Если у нее и был в жизни какой-то сердечный друг, то Субхашу об этом ничего не было известно. Когда она приезжала домой, то они всегда были только вдвоем.

Он научился воспринимать ее такой, какая она есть. Порой ее второе рождение казалось ему более чудесным, чем первое. Ему казалось чудом, что она открыла для себя смысл жизни, что не сломалась и устояла после ухода Гори. Бела со временем сумела восстановить, пусть даже и не полностью, свою привязанность к нему.