Священная книга оборотня - Виктор Пелевин Страница 59

Трудно было в это поверить. С другой стороны, в словах покойного лорда вполне мог содержаться случайный осколок истины, подобранный этим Алистером Кроули. Мало ли в мире происходит тайных собраний и мистических ритуалов – не все же, в конце концов, полное шарлатанство. Несомненным было одно – я сыграла в случившемся роковую роль. Видимо, я стала катализатором какой-то неясной алхимической реакции. Как говорил Харуки Мураками, исходящая от женщины сила невелика, но может всколыхнуть сердце мужчины…

Самым страшным было понимание необратимости случившегося – такие вещи оборотень видит безошибочно. Я чувствовала, что Александр никогда не станет таким как прежде. И я не просто строила предположения, я знала это хвостом. Как будто я уронила драгоценную вазу, которая разлетелась на тысячи осколков – и теперь ее было уже не склеить.

Собравшись с духом, я подошла к двери, за которой он исчез, и открыла ее.

Я никогда не входила сюда раньше. За дверью оказалась совсем маленькая комнатка, подобие гардеробной, в которой были столик, кресло и полукругом огибающий стены шкаф. На столе лежал маленький цифровой магнитофон. Он в очередной раз играл песню Shocking Blue, обещая преследовать солнце до самого конца времен.

Александр был неузнаваем. Он успел переодеться – теперь на нем была не форма генерала, а темно-серый пиджак и черная водолазка. Я никогда раньше не видела его в таком наряде. Но самое главное, что-то неуловимое произошло с его лицом – глаза словно стали ближе друг к другу и выцвели. И еще изменилось их выражение – в них появилось отчаяние, уравновешенное яростью: думаю, только я смогла бы разложить на эти составные части его внешне спокойный взгляд. Это был и он, и не он. Мне стало страшно.

– Саша, – позвала я его тихо.

Он поднял на меня глаза.

– Помнишь сказку про Аленький цветочек?

– Помню, – сказала я.

– Я только сейчас понял, в чем ее смысл.

– В чем?

– Любовь не преображает. Она просто срывает маски. Я думал, что я принц. А оказалось… Вот она, моя душа.

Я почувствовала, как на моих глазах выступают слезы.

– Не смей так говорить, – прошептала я. – Это неправда. Ты ничего не понял. Душа здесь совершенно ни при чем. Это… Это как…

– Как вылупиться из яйца, – сказал он грустно. – Назад не влупишься.

Он поразительно точно выразил мои ощущения. Значит, перемена действительно была необратима. Я не знала, что сказать. Мне хотелось провалиться сквозь пол, потом сквозь землю, и так до бесконечности… Но он не считал меня виноватой. Наоборот, он ясно дал понять, что видит причину случившегося в себе. Какое все-таки благородное сердце, подумала я.

Он встал.

– Сейчас я лечу на север, – сказал он и нежно провел пальцами по моей щеке. – Будь что будет. Увидимся через три дня.

*

Он появился через два.

Я не ждала его в то утро, и инстинкт ничего мне не подсказал. Стук в дверь был странным, слабым. Если бы пришла милиция, пожарная инспекция, санэпидстанция, районный архитектор или еще какие-нибудь носители национальной идеи, звук был бы не такой: я знаю, как стучат, когда приходят за деньгами. Я решила, что это старушка-уборщица, которая убирает трибуны. Она иногда просила у меня кипятку. Я два раза дарила ей электрочайник, но она все равно приходила – наверно, от одиночества.

Александр стоял за дверью – мертвенно-бледный, с синими кругами под глазами и длинной царапиной на левой щеке. На нем был мятый летний плащ. От него пахло алкоголем – не перегаром, а, словно из водочной бутылки, свежим спиртом. Такого я за ним раньше не замечала.

– Как ты меня нашел? – спросила я.

Вопрос глупее трудно было придумать. Он даже не стал отвечать.

– Нет времени. Ты можешь меня спрятать?

– Конечно, – сказала я. – Заходи.

– Это место не подходит. Про него наши знают. Еще что-нибудь есть?

– Ну есть. Заходи, обсудим.

Он отрицательно покачал головой.

– Идем прямо сейчас. Через пять минут будет поздно.

Я поняла, что дело серьезное.

– Хорошо, – сказала я. – Мы сюда вернемся?

– Вряд ли.

– Тогда я возьму сумку. И велосипед. Зайдешь?

– Я подожду здесь.

Через несколько минут мы уже шли по лесной тропинке прочь от конно-спортивного комплекса. Я вела за руль велосипед; на моем плече висела тяжеленная сумка, но Александр не делал ни малейшей попытки помочь мне. Это было не очень на него похоже – но я чувствовала, что он еле идет.

– Долго еще? – спросил он.

– С полчаса, если не спеша.

– А что за место?

– Увидишь.

– Надежное?

– Надежней не бывает.

Я вела его в свое личное бомбоубежище.

Часто бывает, что приготовления, сделанные на случай войны, оказываются востребованы другой эпохой и по другому поводу. В восьмидесятые годы многие ожидали, что холодная война кончится горячей – на близость такого поворота событий указывало как минимум два предзнаменования:

1) на прилавках магазинов появилась тушенка из сталинских стратегических запасов, сделанных на случай третьей мировой (эти консервы легко было узнать по отсутствию маркировки на банке, особому желтоватому отливу металла, густому слою вазелина и совершенно безвкусному, даже почти бесцветному содержимому).

2) американского президента звали Ronald Wilson Reagan. Каждое слово его имени содержало шесть букв, давая апокалипсическое число зверя – «666», о чем часто писал с тревогой журнал «Коммунист». Вдобавок фамилия «Reagan» произносилась точно так же, как «ray gun», лучевая пушка – последнее я заметила сама.

Как стало ясно через несколько лет, все эти знамения предвещали не войну, а закат СССР: upper rat обосрался, чем и выполнил первую часть своей великой геополитической миссии. Но в ту пору война казалась вполне вероятной, и я подумывала, что я буду делать, когда она начнется.

Эти мысли привели меня к простому решению. Уже тогда я жила рядом с Битцевским парком и часто находила в его изрезанных оврагами глубинах таинственные бетонные трубы, колодцы и коммуникации. Эти подземные недостройки относились к разным советским эпохам, что было видно по сортам бетона. Одни были элементами дренажной системы, другие имели какое-то отношение к подземным теплотрассам и кабелям, третьи вообще не поддавались идентификации, но напоминали что-то военное.

Большая их часть была на виду. Но одна такая нора оказалась подходящей. Она располагалась в непролазных зарослях, слишком далеко от жилья, чтобы там собиралась пьющая молодежь или парочки. Туда не вели лесные тропинки, и случайному прохожему было трудно оказаться в этом месте во время прогулки. Выглядело оно так: в узком овраге из земляной стены выходила бетонная труба диаметром примерно в метр. В нескольких шагах напротив ее края начинался противоположный склон оврага, поэтому заметить трубу сверху было сложно. Под землей она разветвлялась на две небольшие комнатки. В одной из них на стене оказалась распределительная коробка и даже патрон под лампочку, висящий на вбитом в бетон костыле – видимо, здесь проходил подземный электрический кабель.