Обнаженная натура - Владислав Артемов Страница 59

У него ставалось всего только пять часов.

И короткая эта ночь с ослепительными обрывками грозы за окном, налетами ветра и шквалом ливня, а потом снова с сухими вспышками и дальним глухим рокотом грома, нереальная, фантастическая ночь постепенно стала терять плотность и густоту. Комната проявилась всеми своими углами и выступами, а разбросанная на полу одежда приобрела прозаическую определенность, перестала настораживать ночными крадущимися движениями.

Ревнивый длиннорукий горбун, стороживший их всю ночь, превратился в Пашкины джинсы, а опасный сапожный нож горбуна оказался всего лишь торчащим концом ремня.

Ольга дышала во сне ровно и глубоко, и Родионов боялся поглядеть на нее, боялся пошевелиться, чтоб не всколыхнулась снова в груди, притворившаяся кроткой и ручной, дремлющая в нем стихия. Он вспомнил вычитанную где-то историю о папуасском царьке, который должен сидеть в неподвижности весь день на своем бамбуковом троне, не смея шевельнуть ни рукой, ни ногой, не смея даже моргнуть глазом, ибо внимательно следят за ним стражи с нацеленными копьями.

Ведь если царь пошевелится, он разбудит бурю.

Родионов судорожно вздохнул. Сразу зазвенел будильник.

— Уже? — сонно спросила Ольга, приподнимаясь с закрытыми глазами и усаживаясь в кровати, машинально прикрывая простыней обнажившуюся грудь.

Родионов дернул простыню за край, но она снова подхватила ее и прикрылась.

— Нельзя скрывать красоту под спудом, — пытаясь быть веселым и игривым, начал Павел…

— Здесь не сцена, — непонятно сказала Ольга и перекатилась через него, одной рукою придерживая на себе простыню. — На сцене другое дело…

— Какая еще сцена? — насторожился Родионов.

— Я же тебе говорила, — каким-то лгущим голосом сказала она. — У нас же студия. Театр раскрепощенного тела…

— Что! — взвился Павел. — Ты куда?..

Но она уже убежала в ванную.

Родионов потоптался у дверей, затем вернулся в комнату, стал собираться.

Хреновина какая-то, думал он надевая свои измученные вчерашними репетициями джинсы, какой еще к дьяволу театр раскрепощенного тела? Неужели тот, что в метро торгуют билетами… Судя по названию, дело пакостное. А чтобы выглядело не пакостно, наверняка маскируется под искусство. Наивная дурочка! Взорвать! Испепелить вместе с режиссером!

И преставился ему этот режиссер живо и ярко — плешивый, стареющий павиан с толстыми развратными пальцами. С масляными глазками и плотоядным ртом. Поиски новых средств выразительности. Зрительные метафоры. Как пить дать, есть и пьеска подходящая… Что-нибудь вроде «Возвращения в Эдем»… Или «Купальские ночи»… Или «Пир на Лысой горе» — гадал он…

— Это и есть твоя тайна, о которой ты мне вчера намекнула? — спросил он, когда Ольга, свежая и пахнущая тонкими духами, подошла к нему и поцеловала в щеку.

— Какая же это тайна? — удивилась она. — Но, в общем… Пусть так… Идем.

С некоторым волнением взялся Родионов за ключ, но на этот раз все получилось — замок с масляным щелчком легко ему поддался.

Через полчаса они входили в просторный двор, почти пустырь, на дальнем краю которого возвышались три белых башни, в одной из них жила Ольга. В которой, он не знал.

— Не заходи за черту, — сказала она.

— Хорошо, — согласился Павел. — Позвони мне поскорее.

Она протянула руку, прощаясь.

— Теперь я сама. Не гляди мне в спину, не люблю…

— Хорошо, — еще раз согласился Родионов, поцеловал ее ладошку и не оглядываясь пошел обратно.