Номер 11 - Джонатан Коу Страница 58

Меня зовут Ливия, я родилась в Бухаресте.

В моей стране бытует поговорка: Totul trebuie să aibă un început. Что в переводе означает: «У всего должно было начало». И у моей истории начало будет таким. В Лондоне я живу пять с лишним лет, работаю – вывожу собак очень богатых людей на ежедневную прогулку. Большинство моих клиентов живет в Челси. Раньше я тоже там жила, но потом квартплата поднялась настолько, что я переехала в Уондсворт, и теперь мой день начинается с поездки в автобусе через реку. Я смотрю в окно, пока мы едем по мосту, и когда автобус подъезжает к следующей остановке, вижу, что признаки материального благополучия на улицах становятся все заметнее, и чувствую, как тяжелеет воздух от терпкого запаха денег.

Я выхожу у больницы Челси и Вестминстера, а затем иду пешком до улицы Болтонс. Дома здесь большие и красивые. Ухоженные сады прячутся за оградами, такими же благовидными и неприступными, как охрана в эксклюзивном ночном клубе. Густой плющ и платаны проросли камерами наблюдения. Я останавливаюсь перед одной из таких стен, у маленькой зеленой двери. Сбоку неброская кнопочная консоль, и если вы облада ете нужным тайным знанием, то набираете пятизначный код – ваш пропуск в этот земной рай. Я прихожу сюда каждый день в течение четырнадцати месяцев, но кода мне пока не сообщили.

Так что я отправляю сообщение прислуге-малайке, и вскоре она отпирает дверь. Рядом с ней крупный, востроглазый, беспокойный черный лабрадор. Это Кларисса. Она, во всяком случае, приветствует меня по-дружески. Я веду ее гулять. Когда у меня много работы, мы добираемся лишь до Бромптонского кладбища. А когда свободного времени достаточно, мы идем аж до самого Гайд-парка.

Иногда в Гайд-парке я вижусь с Джейн. Я узнаю ее издалека по числу собак, что ее окружают. Не меньше четырех или пяти, а порою целый десяток. Если ее собаки нам не мешают, мы садимся в кафе рядом с озером Серпентайн и заказываем кофе.

Мы были знакомы совсем недолго, когда Джейн рассказала мне о своей жизни. Она работала трейдером в лондонском Сити, в одном из главнейших международных инвестиционных банков. Спустя какое-то время она поняла, что достигла потолка: выше по службе ее не продвинут, потому что она – женщина. Кроме того, вечный стресс и длинный рабочий день сказывались на ее здоровье. Она уволилась и с месяц просто отдыхала. Желая помочь приятелю, она начала выгуливать его собаку, пока он был на работе, потом другие работающие люди попросили ее выгуливать их собак. С клиентов она брала 20 фунтов в час за каждую собаку, и с ней расплачивались наличными. Выгуливая сразу много собак, она обнаружила, что иногда зарабатывает по 500 фунтов в день, или около 100 000 в год, и никаких налоговых выплат. Это было больше, чем она получала в Сити.

Вдобавок она любит ходить пешком и любит собак.

До полудня я возвращаю Клариссу домой на улицу Болтонс. Опять отправляю сообщение прислуге, и мы обмениваемся несколькими фразами, когда она забирает собаку. Прощаясь с Клариссой, я часто пытаюсь вообразить, как ей живется, когда она не со мной, а по другую сторону стены. Я никогда не видела ее хозяев. Знаю только, что их постоянно нет дома.

Но слово «дом» можно понимать по-разному. Каждый раз, приезжая в Румынию, я знаю, что возвращаюсь домой, но и квартирку в Уондсворте я тоже считаю моим домом, хотя живу в ней всего полтора года. Это мой дом, потому что туда я возвращаюсь каждый вечер, там чувствую себя в покое и безопасности. Я заставила мою квартирку предметами, что мне дороги, поскольку с каждым что-то связано.

Красивые большие дома в Челси – это не дом в том смысле, какой я вкладываю в это слово. Бо́льшую часть года они пустуют. Либо кажутся пустыми, хотя внутри, наверное, происходит какая-то жизнь. Призрачная жизнь. Целый штат обслуги – уборщицы, повара и шоферы – по утрам сметает пыль в комнатах с привидениями и драит автомобили в подземных гаражах, а потом в середине дня собирается на кухне и молча обедает. Собаки сидят у окон, смотрят в сад и силятся понять, с чего вдруг хозяевам понадобилось их заводить. Тем временем хозяева… куда же они подевались? Отец в Сингапуре, мать в Женеве, а дети… кто их знает, где они.

Некоторые дома еще пустыннее. В них нет ни мебели, ни штор на окнах, ни картин на стенах. Они всегда погружены во тьму. Зимой, когда я возвращаюсь из парка или с кладбища, чтобы вернуть в хозяйский дом собаку, последнюю в моем расписании, тишина и темнота на улицах порой пугают меня. Будто страшная чума обрушилась на Лондон и людям пришлось покинуть город, но никто мне об этом не сказал. Однажды я шла из парка вместе с Джейн, и она объяснила мне, что люди – богатые люди – покупают дома в Челси, но не въезжают в них, а настороженно следят, как их недвижимость обрастает деньгами, словно затонувший корабль моллюсками.

– Подумать только, – говорила Джейн, – такой дом стоит около тридцати пяти миллионов фунтов. Ежегодно его стоимость возрастает на десять процентов – то есть на три с половиной миллиона. Это семьдесят тысяч фунтов в неделю. Десять тысяч в день. Просто купи его – и пусть себе стоит, и больше тебе не о чем беспокоиться в этой жизни. Люди, что владеют вон тем домом (она указала на белый оштукатуренный особняк на противоположной стороне улицы), стали на десять тысяч богаче, чем были, когда мы проходили здесь утром.