Правила Дома сидра - Джон Ирвинг Страница 58

— Если меньше трех месяцев, — говорил Гомер, — применять щипцы нет надобности. Просто расширяют шейку матки и кюретками выскабливают.

— Я бы рекомендовал четыре ряда макинтошей, затем ряд красных сладких, — вел свою партию Уолли. — Половина деревьев — макинтоши. Остальные — всякие другие сорта, десять процентов красные сладкие, десять или пятнадцать кортленды и болдуины. Неплохо посадить несколько грейвенстинов. Этот ранний сорт очень хорош для пирогов.

— Резать не будут, — продолжал Гомер, — но небольшое кровотечение возможно. Мы говорим — мазня, потому что крови обычно мало. Доктор Кедр потрясающе дает эфир. Так что не волнуйтесь, она ничего не почувствует. Потом, конечно, почувствует. — Гомер старался быть честным. — Что-то вроде легких схваток. Доктор Кедр говорит, иногда еще остается в душе неприятный осадок.

— Едем с нами на побережье, — вдруг предложил Уолли. — Нагрузим машину саженцами, через день-два вернемся и вместе разобьем сад. Много времени это не займет.

— Согласен, — кивнул Гомер.

«Побережье! Неужели я увижу побережье, — думал он. — И девушка. Я поеду в машине с этой девушкой!»

— «Повивальная бабка»! Надо же! Вы, наверное, хотите стать врачом? — спросил Уолли.

— Вряд ли, — ответил Гомер. — Я еще не решил.

— А наш семейный бизнес — яблоки. Я учусь в колледже. Только не могу понять, зачем.

«Колледж», — подумал Гомер.

— А отец Кенди ловит омаров. Но она тоже собирается поступать в колледж.

«Омары, — думал Гомер. — Океанское дно!»

С подножия холма им махала сестра Анджела.

— Дамарискотта начинает рожать! — кричала она Гомеру.

— Надо идти принимать роды, — сказал он Уолли.

— Ух ты! — опять изумился Уолли. Ему не хотелось уходить отсюда. — Я, пожалуй, останусь здесь. Мне лучше ничего не слышать, — добавил он, улыбнувшись Гомеру доброй, признательной улыбкой.

— А слышать почти нечего, — сказал Гомер, думая не о женщине из Дамарискотты, а о Кенди. Вспомнил скрипящий звук кюретки, но пожалел нового друга и не стал посвящать его в такие подробности.

Расставшись с Уолли на склоне холма, он чуть не бегом бросился вниз; обернулся, махнул Уолли. Молодой человек его возраста! Его роста! Только Уолли более мускулист. От занятий спортом, решил д-р Кедр. Сложение героя — ему вспомнились герои, которым он старался помочь во Франции в Первую мировую. Их мускулистые, без жировой прослойки тела были изрешечены пулями. Д-р Кедр недоумевал, почему, глядя на Уолли, он подумал о них.

«Лицо у Уолли красивое. Черты изящнее, чем у Гомера. Но Гомер тоже красив. Уолли сильнее, но кость у него тоньше. Во взгляде ни капельки злости; глаза человека добрых намерений. Торс героя, а лицо… благодетеля», — заключил д-р Кедр, смахнув на пол светлый завиток с лобка, прилипший к внутренней стороне бедра Кенди, чуть ниже согнутого задранного колена. Сменил среднего размера кюретку на маленькую и заметил, что веки у девушки дрогнули, а сестра Эдна подушечками больших пальцев массирует ей виски. Губы у нее слегка приоткрыты, несмотря на молодость, в ней на удивление нет никакой скованности, а под действием эфира она просто спокойно спит. Особую прелесть ее лицу придавало выражение невинности. Чем это достигалось, д-р Кедр не мог понять.

Он почувствовал, что Эдна заметила его интерес к девушке, опять оборотился к зеркалу и с помощью малой кюретки завершил операцию.

«Благодетель, — не выходило из головы у д-ра Кедра. — Неужели Гомер встретил своего благодетеля?»

Почти то же думал и Гомер: наконец-то ему встретился принц Мэна, король Новой Англии. И даже пригласил к себе в замок. Он столько раз перечитывал Давида Копперфильда и лишь сегодня понял, что испытал Давид, впервые увидев Стирфорта. «В моих глазах это был человек, наделенный всесильным могуществом, — рассуждал Давид Копперфильд. — Будущее, озаренное лунным светом, выступило наконец из тумана. Его шаги четко отпечатались в саду, о котором я всю ночь мечтал, пока шел сюда».

«Будущее выступило наконец из тумана, — шептал Гомер. — Я увижу океанский берег!»

— Тужьтесь, — приказал он женщине из Дамарискотты и спросил: — А Дамарискотта на побережье?

Шея женщины напряглась, рука с побелевшими костяшками пальцев вцепилась в руку сестры Анджелы.

— Совсем рядом! — крикнула женщина и вытолкнула свое дитя в Сент-Облако, его скользкая головка идеально легла в уверенную ладонь правой руки Гомера. Ладонь скользнула дальше вдоль гибкой шейки младенца, левой рукой он приподнял слегка ягодицы и вызволил его на свет Божий, как любил говорить д-р Кедр.

Родился мальчик. «Стирфорт», — назвал Гомер Бур второго принятого без помощи Кедра младенца. Перерезал пуповину и улыбнулся, услыхав здоровый плач новорожденного.

Кенди, очнувшись от эфира, тоже услыхала плач и содрогнулась. Если бы д-р Кедр взглянул на нее сейчас, он бы все-таки подметил в ее лице осознание вины.

— Мальчик или девочка? — спросила она еще нетвердо, так что ее услыхала только сестра Эдна. — Почему он плачет?

— Все в порядке, милая, — успокаивала ее сестра Эдна. — Все уже позади.

— Я хочу родить ребенка, в будущем, — сказала Кенди. — У меня он будет?

— Конечно. У тебя их будет столько, сколько захочешь, и они будут такие красивые!

— У вас родятся принцы Мэна! — вдруг сказал д-р Кедр. — Короли Новой Англии!

«Ишь ты, старый козел, — подумала сестра Эдна. — Заигрывает с пациенткой». И ее любовь к Кедру на миг подернулась рябью.

«Какая странная мысль, — проплыло в голове у Кенди, — но почему я их вижу так неотчетливо. (Она еще не совсем пришла в сознание.) И отчего там плачет младенец?» Д-р Кедр заметил еще один завиток, почти не различимый на ее смугловатой коже. Наверное, потому сестра Эдна и не увидела его. Он слушал плач младенца женщины из Дамарискотты и уговаривал себя: «Не будь эгоистом, внуши Гомеру, пусть подружится с ними». Уилбур Кедр глянул украдкой на приходящую в себя девушку, ее лицо излучало свет, суливший надежду.

«А яблоки люди всегда будут есть, — думал он. — Это будет хорошая жизнь».

Эмалевое яблоко с золотой монограммой на дверце кадиллака поманило Мелони — она все-таки оторвалась от окна и вышла наружу; попыталась отодрать яблоко, но оно не поддавалось. Соблазнило ее появление Мэри Агнес, прижимавшей к груди костлявыми руками пирамиду банок с медом и желе; и Мелони пошла посмотреть, что же происходит у отделения мальчиков. Но там уже ничего не происходило. «Такая уж моя судьба, — сетовала Мелони, — мне никогда ничего не достается». Даже эти красавчики куда-то исчезли, а ей было любопытно поближе на них взглянуть. И разжиться нечем — вот только на полу машины валяется какая-то старая книжка. Перст судьбы, решила потом Мелони, что книжка лежала названием вверх. «Крошка Доррит» — это ни о чем не говорило, но Чарльз Диккенс — любимец Гомера, это она знала точно. И она стащила книжку — не для себя, для Гомера, не подозревая, что совершила первый в жизни неэгоистичный поступок. В тот миг она не думала, что Гомер в благодарность ласково взглянет на нее. Она просто от всего сердца сказала себе: это подарок для Солнышка!