Прекрасная толстушка. Книга 1 - Юрий Перов Страница 58

Суровая у него была матушка.

Так я внезапно оказалась владелицей тридцати тысяч рублей. На эти деньги можно было свободно купить «Победу", которая стоила шестнадцать тысяч, и съездить на все лето в Сочи, ни в чем себе там не отказывая.

Но я их пока не трогала. Они так и лежали на полке для головных уборов в прихожей, в картонной коробке из-под моих итальянских лакировок, купленных в Одессе. На хлеб и на кино мне хватало, а одежду я изобретала и делала для себя сама.

Да и франтиться мне было не для кого. Татьяна звала меня в свой институтский ДК, но мне было не до того. Я все время была в подавленном состоянии. С одной стороны, я лезла на стены от одиночества и уже погладывала на заветную полку с любовной литературой, чтобы в кресле, как в ранней юности, без чьей-либо помощи забыться в скромном и облегчающем наслаждении, но так себе ни разу и не позволила этого.

В ванной случилось, правда, раз, но, честное слово, это было внезапно, на ровном месте, без всяких таких мыслей, просто я как-то неосторожно коснулась себя тугой струей воды, и… И не смогла остановиться.

Но кто осудит бедную девушку, которая могла бы воспользоваться услугами на все готовых однокурсников Татьяны или многочисленных мужчин, которые преследовали ее повсюду взглядами, буквально прожигающими одежду, однако не воспользовалась. Она берегла себя для подлинного, настоящего, чистого чувства. А оно не приходило и не приходило, и не приходило, и не приходило, и не при…

5

Вот в этот-то момент, когда я, можно сказать, окончательно утратила веру в худшую половину человечества (если уж мы считаемся лучшей), и появился Дмитрий Владимирович.

Он позвонил по телефону — оказывается, телефончик-то у него был — и попросил разрешения зайти буквально на десять минут по очень важному делу, если, конечно, я не занята, а если занята, то он может зайти и завтра после школы.

Я была не занята и до его прихода успела принять душ, нагреть щипцы на газу и подкрутить концы волос. Тогда я их носила до плеч с пробором на левой стороне, и если не ленилась завиваться, то прядка волос очень красиво ложилась наискосок через лоб над правой бровью, как у Дины Дурбин.

Он пришел в пять часов вечера изумительно усатый, пахнущий морозом, в запорошенном снегом пальто с шалевым воротником из светло-коричневой цигейки с переливами. В руках он держал странный громоздкий предмет, укутанный в оберточную бумагу и перевязанный голубой лентой.

На лестничной клетке он долго, поставив свой сверток у стены, стряхивал снег с пальто. Я отметила шелковую простеганную, дорогую подкладку. В прошлый раз он был в совсем другом пальто.

Потом он, весело надувая щеки, сдул снег со своего загадочного свертка и протянул его мне, сказав по-французски:

— Сударыня, примите это с самыми искренними извинениями за столь долгое отсутствие. Поверьте, что для того были более чем уважительные причины.

— Принимаю вместе с извинениями, — сказала я и, присев в шутливом книксене, приняла у него сверток, который оказался легче, чем можно было подумать, глядя на его размеры.

Под бумагой была корзина чайных роз. Тех самых, которые с этого дня по совершенно понятным причинам стали моими любимыми цветами на всю жизнь.

Именно Дмитрий Владимирович в этот вечер сказал мне по-французски, что находит в чайных розах большое сходство со мной, и я ему безоговорочно поверила.

Он объявил, что сегодня у него два праздника. Во-первых, ему наконец дали жилплощадь. И не комнату в коммуналке, а самую настоящую отдельную однокомнатную квартиру на Малой Бронной, недалеко от школы.

Помог ему в этом его фронтовой товарищ, с которым они вместе работали в политотделе армии. Дмитрий Владимирович в качестве переводчика, так как второй язык после института у него был немецкий, а его друг — главным редактором армейской газеты. Они долго не виделись, случайно встретились, и оказалось, что тот теперь работает в Моссовете большим начальником. Он и ускорил решение вопроса.

— А второй праздник… — Он загадочно улыбнулся и протянул мне «Вечернюю Москву». — Вот здесь, на последней странице. — Для верности он указал мне пальцем где.

Я прочла:

«Мерджанов Дмитрий Владимирович, прож. Суворовский б-р, 12, кв. 64, возбуждает дело о разводе с Мерджановой Натальей Семеновной, прож. ул. Чайковского, 13, кв. 15. Дело подлежит рассмотрению в нарсуде 3-го уч. Краснопресненского р-на г. Москвы».

— Дело слушалось сегодня, и народный судья Куте- пов В. Н. постановил: брак между гражданином Мерджа- новым Д. В. и гражданкой Мерджановой Н. С. расторгнуть, — казенным судейским голосом провозгласил Дмитрий Владимирович. — По этому поводу, — продолжал он по-французски и совершенно другим голосом, — позвольте пригласить вас в новую, но уже отремонтированную квартиру на предварительное новоселье и на праздник освобождения.

Я не успела ничего ответить, как раздался звонок в дверь. Я открыла. Это была вся облепленная снегом, похожая на снежную бабу Татьяна. Она, видите ли, проходила мимо и потому заявилась без звонка.

Когда она увидела в гостиной за столом около корзины цветов нашего француза, то чуть не брякнулась в обморок. Сперва стала белой, как снег на ее цветастом платке, потом красной, как вареная свекла, и еле-еле выдавила из себя дурацкое школьное: «Ой, здрасьте, Дмитрий Владимирович».

И поделом ей! Даже Дмитрий Владимирович растерялся. Ну тут начались обычные «охи» и «ахи», потом, выслушав подробный отчет о том, где она учится, на каком курсе и почему она до сих пор не настояла на том, чтобы я продолжила свое образование, он начал приглашать к себе и Татьяну.

Она, нахалка, с минуту поотнекивалась и тут же согласилась, несмотря на то, что я все время за спиной француза делала ей глаза. Сначала извиняющиеся — мол, я сама не понимаю, как он у меня оказался, а потом страшные — мол, не вздумай соглашаться на его приглашение. Но она согласилась и, как выяснилось, оказалась совершенно права, так как на новоселье был приглашен и товарищ из Моссовета.

Когда я об этом узнала, то тут же успокоилась. А то ведь мне показалось, что Дмитрий Владимирович, которого я не без основания уже считала своим кавалером, переключился на Татьяну.

6

Вечеринка прошла чудесно. В квартире еще не было никакой мебели. Все сидели на чемоданах, а меня посадили на плотно свернутый и перетянутый ремнем, чтобы не разворачивался, матрас, на котором, очевидно, и спал Дмитрий Владимирович.

Стол был устроен из табуретки, накрытой чертежной доской. Мы пили шампанское и заедали пирожными, которые Дмитрий Владимирович купил в известном магазине в Столешниковом переулке.

Товарищ из Моссовета оказался замечательным дядечкой, просил называть его дядей Ваней и все время напевал:

Дядя Ваня, хороший и пригожий,

Дядя Ваня всех юношей моложе.

Дядя Ваня, прелестный наш толстяк,