Песнь тунгуса - Олег Ермаков Страница 57

— Чё-о-то в ум не возьму, — сказала она с улыбкой, накладывая им в тарелки гречневой каши, выставляя блюдце с коровьим маслом, — какая у вас цель?

Ребята переглянулись.

— Он забыл тут все, — сказал наконец Кит, — ну, вот я ему и показываю, самое. Д-достопримечательности.

— Аа, — откликнулась женщина. — Летом глядеть-то надо.

— У него новогодние приключения Миши, — сказал Кит, наворачивая масленую кашу, хрустя солеными огурчиками.

— Каникулы-то уже закончились, — откликнулась она.

— Завтра, — сказал Кит.

— Полетишь? Билет на тебя оставлять? — спросила женщина у Мишки. — Девочки вон сегодня улетали. И еще были ребята. Дурачок этот… Куда его папка повез?

Кит насупился, пожал плечами.

— Он не хотел, заплакал, — продолжала женщина. — Крикнул, что остров во тьму уходит. И я вот гляжу, а солнца-то и нет.

— Ничего, — пообещал Мишка, — появится.

Женщина убирала использованные тарелки. Звякнул умывальник.

— Ой, — сказала она, — а я вам полотенчико-то не дала?

Кит торопливо допивал кисель. Грозно глянул на Мишку. Мишка ниже склонил голову.

— Ну как же так? Вот балда, — причитала женщина. — Мол, вытирайтесь хоть портянками.

Мишка зыркнул на Кита. Тот уже вставал и благодарил за обед женщину, отступал к вешалке, хватая куртку, шарф, натягивая шапку. Мишка залпом осушил кружку, хотя в ней и был кисель, и вскочил, опрокинув табуретку.

— Ну ты, орочон, осторожней, — проговорил Кит, уже уходя, открывая дверь.

Благодаря женщину, Мишка схватил свою куртку в охапку, нахлобучил шапку и выскочил следом за другом.

— Так место я тебе бронирую! — воскликнула женщина.

— Я… эээ… ммм… — невнятно отозвался Мишка и закрыл дверь.

— Чё-о ты там телишься, — накинулся на него Кит, — самое, сэр орочон.

— Ты, Серег, дулбун, — сказал Мишка.

— Смотри, — сказал Кит, — я могу и ударить.

И он показал увесистый кулак. Кит был крупный парень, тяжелый. Мишка ничего не ответил. Он совсем не боялся Кита. Они пришли в сарай. Здесь горела лампочка. Это была мастерская. Тиски, на полках детали в железных коробках, жестяные банки, напильники, ключи. Разобранный лодочный мотор. Автомобильное колесо. Велосипедная рама. Мотки проволоки. Мужчина сидел на маленькой замасленной скамеечке и курил перед мотоциклом.

— Надо снимать и по косточкам разбирать, — сказал он. — Могу дотянуть до поселка.

— Все, кранты, меня батька убьет, — сказал Кит.

Мужчина понимающе улыбнулся:

— Когда они возвращаются?

— Завтра.

— Ну, давай тогда прямо сейчас разбирать.

И они приступили к делу. Мишка только наблюдал. Он мог бы отремонтировать продырявленную деревянную лодку или сломавшуюся лыжу. К моторам у него отношение было настороженное: много винтиков, проводов, деталей… Лодка сама по себе — поплывет. А мотор — нет, ему нужна еще подпитка. Лодка, конечно, надежнее.

Мастера возились час, второй. Определили, что «полетела» катушка зажигания. Где взять новую? Мужчина предложил старую от «жигулей». Начали ее пристраивать.

Уже в темноте все закончили. Хозяин звал на ужин, но ребята отказались, особенно энергично Кит отнекивался. Он горячо благодарил мастера и обещал сделать его портрет.

— А это неплохо, парень, — отозвался мастер, — портрет наш с супругою.

— Сделаю! — сказал Кит.

Мотор рокотал ровно, густо. Мишка сел позади Кита, и, махнув на прощание мастеру, они покатили на дорогу, ведущую в поселок.

— Любит свою! — воскликнул Кит.

Они выехали на дорогу в соснах.

— На метеостанцию?! — крикнул Мишка сквозь рокот мотора и свист ветра в соснах.

— Ты чё-о, орочон?! Я после вчерашнего забега и так еле конечностями двигаю. Это тридцать кэмэ туда, потом сорок обратно по темноте? Не! Тут уже, самое, ясно, нет тебе пути!

И он повернул влево и помчался во тьму, выхватывая фарой лохматые фигуры деревьев, размахивающие рукавами, словно дирижеры диковинного завывающего ольхонского оркестра, ну, то есть исполнители этой музыки. А дирижировал всем здесь — ветер.