Думают... - Дэвид Лодж Страница 57

И тут-то приключился этот казус. Я только расправилась с пюре и креветками. Официантка забрала тарелки и ушла за десертом. Я допила вино и откинулась на спинку стула, лениво разглядывая ресторан. В другом конце комнаты, в одном из уютных уголков, за столиком, на котором, когда я вошла, стояла табличка «заказан», сейчас сидели Кэрри Мессенджер и Николас Бек.

Моей первой реакцией была радость: какой приятный сюрприз и какое счастливое совпадение — встретиться с друзьями в таком восхитительном месте! Объяснение их присутствию пришло мгновенно (просто невероятно, как быстро работает мозг в таких ситуациях). Я сразу же вспомнила, что Кэрри в мой первый приезд в Питтсвилл рассказывала, как Николас Бек помогал ей приобретать антикварную мебель и они вместе ходили по аукционам и распродажам. «Наверное, опять приехали что-нибудь прикупить», — подумала я.

Следующей мыслью было подойти к ним и поделиться впечатлениями от Ледбери. Наверняка они знают эту церковь, но вряд ли читали, что писал о ней Генри Джеймс. Мне захотелось произвести на них впечатление — желание, всегда возникающее в компании культурных людей. Но в следующую секунду Николас привстал, перегнулся над столом, взял Кэрри за руку и поцеловал ее в полные губы.

Вне всякого сомнения, то был поцелуй любовника. Мой мозг снова стал лихорадочно подбирать возможные варианты объяснений, предположений и догадок (после разговоров с Ральфом у меня вошло в привычку сканировать собственный мыслительный процесс). Напрашивался неизбежный вывод: Николас Бек — никакой не гомосексуалист, как сообщил мне Джаспер Ричмонд, а Кэрри так же верна Ральфу, как и он — ей.

Что же теперь делать?

Первым делом мне захотелось сбежать, пока они меня не заметили. Отменить пудинг и попросить счет, стараясь не привлекать к себе внимания. Пока я колебалась, Кэрри осторожно отстранила от себя Николаса Бека и откинулась в кресле, осматривая ресторан с довольной улыбкой на губах. Улыбка мгновенно сошла с лица Кэрри, когда она увидела меня, пристально смотревшую на нее с другого конца комнаты.

Как это было похоже на сцену из «Послов», где Ламберт Стрезер, сидя в маленькой гостинице на берегу реки в пригороде Парижа, замечает молодых влюбленных в лодке и узнает в них Чада Ньюсома и госпожу де Вьонне, чьи отношения он считал платоническими, между тем как они состояли в незаконной сексуальной связи. То же мгновенное смущение с обеих сторон, быстро замаскированное ловкой импровизацией. Кэрри вновь улыбнулась, но на сей раз — немного натянуто и неестественно, изобразив на лице удивление и радость, и помахала мне, приглашая присоединиться к ним. Я улыбнулась в ответ так же неестественно, как Стрезер, который стоял на берегу реки, «махая шляпой и тростью». Николас встревоженно поглядел в мою сторону, и Кэрри что-то ему шепнула. Чтобы переждать его и мое смущение, я сначала нырнула под стол, отыскивая сумку, и пошла к их столу, словно модель на подиуме.

Тем временем Николас успел взять себя в руки. Он встал, любезно поздоровался со мной и предложил сесть. Мы с Кэрри поцеловались в обе щеки, хотя раньше никогда этого не делали, — некий инстинктивный жест взаимного доверия. Анализируя его впоследствии, я решила, что он был призван нейтрализовать подсмотренный мной поцелуй. Мы как бы приравнивали его к обычному дружескому знаку внимания и были похожи на актеров, которые непрестанно целуются и обнимаются.

Нам удалось мастерски разыграть сцену радостного удивления от неожиданной встречи в таком милом маленьком городишке. Я предположила, что они ездили по антикварным магазинам, и Кэрри мгновенно ухватилась за эту идею и принялась расхваливать старинный комод, который мечтала купить. Я же, в свою очередь, пустилась в восторженные описания церкви, цитируя Генри Джеймса. Слава богу, наша вежливая беседа не имела такого же продолжения, как в «Послах», где героям пришлось вместе обедать и в одном поезде возвращаться в Париж, дабы никто не подумал, что друзья Стрезера собирались провести в гостинице ночь любви. Я не знала, да и не пыталась узнать, забронировали ли Кэрри и Николас номер в «Перьях». Как только официантка принесла им первое блюдо, я попыталась вернуться к своему столику, но Кэрри настояла на том, чтобы я съела свой пудинг вместе с ними. Кофе я пить не стала и ретировалась как можно скорее. Запрыгнула в машину и мигом помчалась из Ледбери, забыв даже про аббатство, которое хотела посетить на обратном пути. В голове снова и снова прокручивалась эта сцена в ресторане, и я то и дело истерически хихикала.

В этом нечаянном открытии было что-то комичное. В литературе измена может быть как комедией, так и трагедией — в диапазоне от фарса Фейдо до «Анны Карениной». То же самое случается и в жизни — в зависимости от ситуации и точки зрения. В измене Мартина с Сандрой Пикеринг я не видела ничего смешного, но Ральф Мессенджер… именно ему так ловко наставили рога, и сделал это не кто иной, как Николас Бек! Интересно, Бек намеренно не опровергал слухов о том, что он убежденный холостяк и гомосексуалист? Хорошее прикрытие — наподобие мнимой импотенции Хорнера в «Жене-селянке». А вдруг он таким способом обхаживает всех женщин на кампусе? Ко мне постепенно вернулся здравый смысл, и я припомнила несколько эпизодов, доказывавших, что у них роман. Машина Кэрри, припаркованная у дома Николаса Бека, когда я столкнулась с ней в пятницу в Челтнеме. Самодовольный смешок Николаса, когда он шел вслед за Кэрри с огромной тарелкой на дне рождения Ральфа. И привычное упоминание его имени в разговоре, когда она называла его «знатоком». Возможно, они сошлись во время одной из этих антикварных экскурсий, и их совместные поездки стали отличным прикрытием для длительных свиданий. Вот это ход! Так я размышляла, нажимая на газ и качая головой.

«В каком ужасном мире мы живем!» — говорю я самой себе, перечитывая написанное. В мире тайных измен. Мартина с Сандрой Пикеринг, Кэрри с Николасом, Ральфа с Марианной (и со мной, если бы я позволила). Даже маленькая Аннабель Ривердейл обманывает своего мужа с таблетками (и я ее вовсе не осуждаю). Интересно, стану ли я свидетелем еще каких-нибудь интриг? Чья теперь очередь? Может, я одна такая принципиальная? Я похожа на старомодный и неудобный викторианский кринолин. Может, я что-то упускаю? Нет, этот эпизод никогда не заставит меня чувствовать вину и дискомфорт. Вначале мне хотелось выдумать очередную простуду, только бы не ехать в Подковы, но раз уж мы договорились, то придется съездить.