В поисках Парижа, или Вечное возвращение - Михаил Герман Страница 57

Ну и конечно же, галстук – прерогатива возраста.

Когда в автобус входит дряхлеющая супружеская пара – это могут быть скромные пенсионеры (многие из них совсем недурно живут во Франции) или респектабельные рантье, – чаще всего это праздник для глаз и для души.

Всякое бывает и в этой стране. И все же здесь жизнь длится столько, сколько живет человек: он не превращается в жалкое свое подобие.

Как много видел я древних и явно небогатых старцев в башмаках хоть и не новых, но ухоженных и явно из хорошего магазина, в бархатных пиджаках вовсе не тусклых оттенков с отличными галстуками или кокетливыми фулярами на шее, тщательно выбритых, готовых к улыбке, хотя почти потерявших способность двигаться, иначе как с видимой нежностью держась за руку своей дряхлой подруги, заставляя вспоминать «Песню старых любовников» Бреля:

Oh, mon amour

Mon doux, mon tendre, mon merveilleux amour

De l’aube claire jusqu’а la fin du jour

Je t’aime encore, tu sais, je t’aime… [51]

В этом городе много нежности, особенно среди очень немолодых людей. Город лелеет любовь стариков – любовь, которую помогает им сохранять вкус к жизни, напоминая о миновавших страстях, давно превратившихся в глубокую и драгоценную привязанность.

А можно ли их не любить – парижских старушек. О, эти пленительные coccinelles – как не подходит им это прозвище, «божьи коровки»! Они не просто очаровательны или милы – прекрасны. Женственностью, энергией, вкусом, готовностью жить, не сдаваясь до самого конца. Они ведь и есть те самые молодые француженки, которых я видел сорок лет назад, когда советским поднадзорным туристом впервые приехал в Париж. И вот они теперь почти на излете жизни, но ни понятия такого, ни подобия самой мысли нет в их глазах, улыбках, жестах.

Именно они – самые красивые и элегантные дамы Парижа.

Они сохранили пристрастие к гармонии цветов, оттенков, фактур: палевый с темной зеленью платок на морщинистой шейке, золотисто-коричневая блузка, пепельно-ржавый твид жакета, юбка цвета старой бирюзы, каштановой кожи туфельки в тон сумки – mariage des couleures (гармония, «супружество» цветов). Эти дамы знают толк в галантной беседе, и обычный вопрос, переведенный в архаически вежливую форму третьего лица – «Мадам выходит?» («Madame descend-elle?») вместо нынешнего «Мадам, вы выходите?», доставляет ей искреннее наслаждение. Обмен любезностями с такой дамой – школа вкуса, веселой вежливости и хорошего тона, и нет пассажира, не любующегося ею.

Юные красавицы – а таких, вопреки расхожим суждениям, в Париже вовсе не мало – свою привлекательность если и не прячут, то уж во всяком случае не подчеркивают. Юбки, особенно короткие, каблуки, косметика, духи – все это у них в диковинку. Одежда унисекс, джинсы, кроссовки (случается, и с нарядным платьем), рюкзачок: говорят, одна из причин – слишком пылкий темперамент парижан из южных краев, но чаще – просто привычный и удобный код, усталая и равнодушная реакция на горячие годы сексуальной революции. А сущность жизни – она-то не меняется, только у нее теперь иной визуальный язык, невнятный приезжим; влюбленные ведут себя иначе, чем прежде, а может, и влюбляются теперь по-иному. Но если войти вечером в кафе, где юные парижане что-то празднуют, и девушки чуть накрашены, иные и в черных платьях или топах, с голыми трогательными плечами, – словно бы возвращается время незабываемых красавиц черно-белого кино, времени молодости Жанны Моро, Анни Жирардо, Анук Эме… И только айфоны и планшеты, в которые, случается, влюбленные смотрят чаще (как это грустно!), чем друг на друга, напоминают о жестокой дани, которую мы платим за прогресс.

Когда в автобус входят мать и дочь, невольно смотришь на мать, – как правило, она красивее или кажется красивее. Осанка, поступь, все то, что французы называют la tenue. Издали женщина пятидесяти лет может показаться тридцатилетней, не столько даже фигурой, сколько походкой, живостью, энергией. Эти дамы средних лет, entre deux âges, ухожены, закалены жизнью, но не утратили к ней вкуса, и апатию, нередкую на лицах дочерей, у матери едва ли заметишь: нельзя, стыдно, да и вообще, остановишься – упадешь…

А вот наряды зрелых дам – особый сюжет. Не стану говорить о дамах элегантных – старушки все равно элегантней. Речь не о нарядно или изысканно одетых, а об одетых нарочито смешно, вызывающе и независимо. Немыслимо короткая юбка, огромная шляпа, кроссовки, золотое шитье, расписное пончо, решительное отсутствие комплексов, игра в жизнь – мне так весело, пусть и вам будет смешно. Странно, не всегда красиво в привычном понимании слова, но сколько в этом свободы! Кого только не увидишь за полчаса в автобусе: пожилого господина в сомбреро и ковбойском наряде с двумя сотовыми телефонами в руках, дряхлого весельчака, развлекающего пассажиров кряканьем утки с помощью спрятанного в кармане «пищика», молодую маму, чей малыш доверчиво и неожиданно заснул прямо на полу, пожилую африканку, с горьким осуждением смотрящую на темнокожих подростков: «Мы сделали их французами, а они…» – слишком громко и развязно обсуждали они свои дела в лицее.

На иных остановках водитель зажигает специальные огни, включает звуковой предупредительный сигнал, выдвигается специальный металлический подиум, и все молча и почтительно ждут, когда человек на электрической инвалидной коляске неторопливо вкатится в автобус, чтобы ехать среди людей, улыбаться, чувствуя себя такими же, как и все они – парижские пассажиры. Никто не выражает сочувствия, напротив, вот какой-то юноша сказал, весело и уважительно, своему сверстнику в коляске: «Классная у тебя колымага!» И начал увлеченно обсуждать с колясочником достоинства и особенности его отличного самоходного кресла. Во Франции не разговаривают с инвалидами с жалостью, не глядят на них сочувственно. Невозможно, неприлично. Инвалид такой же человек, как другие. И поэтому их много на улицах, они могут передвигаться, на них смотрят как на равных, они не заперты в домах, не отделены от жизни. Их весело, без унижающего подчеркнутого внимания обслужат в кафе и магазине: они – как все.

У автобусов с пассажирами вечный и трогательный роман.

То R. A. T. P. затевает воспитательную кампанию, непременно в иронической форме, с наивным и трогательным юмором сообщая клиентам: «Улыбайтесь, вас снимают. Для вашего покоя и безопасности автобус оборудован телекамерами с записывающими устройствами», «Спасибо, что вы вошли в переднюю дверь». Или завлекает пассажиров афишей спектакля или выставки, расположенных по пути следования автобуса: «Нам это понравилось, мы отвезем вас туда». А то вывешивает наивные и смешные картинки, которые должны пристыдить невежливых путешественников.

Авеню Клебер, Елисейские Поля, площадь Звезды. В свое время ее переименовали в площадь Де Голля. Парижане не то чтобы воспротивились, но получилось как-то так, что название теперь звучит дипломатично: «Charle De Gaulle – Étoile».