Записки фельдшера - Олег Врайтов Страница 57

— АРРРРР! — диким тигром взрычал больной, прыгая на Серегу с выброшенной вперед ногой. Напарник к такому был готов, ногу пропустил и коротким тычком в грудь сшиб клиента с ног (очень удачно, на диван, не покалечится уже), сам навалился сверху, пытаясь обездвижить мельтешащие в поисках жертвы конечности:

— Антоха, давай!

Я растянул вязку, собираясь перекинуть ее через шею пациента, когда старушка, до этого не прекращавшая неразборчиво завывать, вдруг с диким криком «Не трогай!» коршуном кинулась на меня, вцепившись мне в левую руку. Свеча, получив толчок перекосившимся от ее маневра столом, падающей звездой рухнула вниз, погрузив комнату во мрак.

— Да какого черта?! — рявкнул я, пытаясь отодрать от своего предплечья неожиданно цепкие пальцы бабульки. Не получалось. Именно в этот момент раздался отчаянный Серегин крик, грохот, хруст поломавшихся ножек дивана, а следом — ослепительный в темноте удар мне в лицо. Правый глаз словно взорвало белой вспышкой боли. Я смутно ощущал, сквозь мгновенно накатившую тошноту и слабость, что лежу на полу и кто-то, неизвестно зачем, хватает мою правую руку, крепко хватает и резко рвет вверх. А дальше была такая боль, по сравнению с которой предыдущая мне показалась легким зудом от царапины.

Сколько я пролежал без сознания, я не знаю. Видимо, недолго, потому что, очнувшись, услышал, словно сквозь толстый слой ваты, громкие ругательства, производимые голосом моего напарника и звуки тупых, тяжелых ударов, сыплющихся на кого-то, отчаянно верещащего нечто нечленораздельное.

— Убью… сука… убью… тварь… убью! — хрипло ревел Серега, раз за разом поднимая и опуская кулак. Я с трудом поднял голову. Правый глаз затек и не видел и вообще, казался чужеродным, онемевшим образованием на лице. В свете вновь зажженной свечи, которую держала Анна Викторовна, я увидел лежащего больного, бешено дергающегося в такт Серегиным ударам, и мечущуюся на коленях старушку, то пытавшуюся схватить кулачище напарника, то лежащего пациента, то теребящего мою ногу.

— Хватит… Серег… — с натугой произнес я. В голове шумело, перед глазами все плыло и казалось ненастоящим, словно происходящим не со мной. А еще у меня очень дико болело плечо.

— Отвали! — рявкнул напарник на бабульку, снова пытавшуюся вцепиться в него. — Одного уже покалечила, мать твою в душу, дура старая!

— Сергей, — одернула его врач, но как-то слабо и неуверенно.

— Антох, ты как? — опустился передо мной на колени мой напарник.

— Больно. Рука. Глаз. Что с ней?

— Видимо, вывих, — зло выдал Серега и длинно выругался. — Эта ж башкой стукнутая тебе вовремя под руку сунулась!

— Сыноооооооок! — провыла бабуля, переключаясь на меня. — Уууууу… простииии, все понимаюююю, ты же тоже чей-то сыыыыын!

Понятное дело, причинить боль мне она не желала, но ее рывок за ногу отозвался вспышкой в травмированном суставе, да такой, что я заорал. Гораздо громче, чем ожидал от себя. Серега, не церемонясь, схватил ее за шиворот и отволок в сторону — на ноги виновница торжества вставать не собиралась.

— Отвали от него, сказал!

Было очень больно. Рука не слушалась и даже не ощущалась, словно ко мне привязали муляж — вроде тех, на которых мы в свое время тренировались делать инъекции в училище. А плечо просто горело огнем, боль растекалась липкими щупальцами в разные стороны, сплетаясь в пульсирующий клубок где-то на спине, в районе лопаток. Тошнило, кружилась голова, комната казалась подернутой какой-то зыбкой пеленой.

— Я сейчас давление… завалю, Сереж, — хрипло произнес я, чувствуя, как силуэт моего напарника куда-то уплывает.

Как я снова потерял сознание, не помню. Как-то незаметно это произошло, словно на короткое время задремал. Очнулся от боли, которая не только не прошла, но стала еще сильнее, еще злее, просто драла искалеченный сустав железными зубами. Левая моя рука была стянута жгутом, а в вене уже была игла шприца.

— Промедол?

— Трамал, — тихо произнесла врач. — Нельзя тебе промедол с головой травмированной.

Сопя, Серега ввел препарат, периодически бросая беглый взгляд на лежащего и уже связанного пациента. Судя по тишине, тот был без сознания. Старушка нависла над ним, распластавшись над лежащим телом, как курица над цыпленком, и мелко тряслась, бормоча что-то невнятное.

— Ты герой… засранец, — прошептал я. — В одну… каску такого скрутить…

— Меньше болтай, — смутившись, одернул меня Серега, заканчивая введение и извлекая иглу. — Силы экономь, еще назад ехать.

— Еще встать надо. И… лестница. Дай руку, попробую.

Вцепившись левой в протянутую лапищу, я попытался встать. Идиот. Пожалел мгновенно. Боль вернулась, когда незафиксированная рука качнулась, словно и не девалась никуда, рванув плечо так, что в глазах потемнело.

— Шину, черт побери! — ругнулась темнота коридора голосом Анны Викторовны. — Куда ты его потащил, совсем без ума, что ли?

— Сейчас… Это… Анн-Викторовна, может, вы принесете? Я покараулю пока.

— Принесу. Не трогай его только.

Скорчившись на полу в неудобной позе, я ждал. Господи, просто не описать, как я себя в тот момент чувствовал, врагу не пожелаешь оказаться в той ситуации. Было страшно. Я чувствовал, что оказался совершенно беспомощным, чувствовал, что мне не подняться, а если и подняться, то не дойти до машины, и эта мысль просто парализовывала. А оказаться вот так вот, в дикой дали от возможной помощи — страшно. Я же медик, понимал прекрасно, что вывих, тем более — первичный, вправляет только травматолог, обязательно после рентгена, под местным, а то и под общим наркозом. Но до этого чудесного человека — как до Китая ползком. А мне больно, очень-очень больно, просто невыносимо больно, нетерпимо, страшно больно!

— Ааааааааа! — совершенно не владея собой, надрывно завыл я. В суставе нарастал отек, сдавливаемая им, головка плечевой кости пыталась вернуться обратно, где и была изначально, и эта попытка, прямо скажу, не была безболезненной. Лоб сразу покрылся холодным потом, таким обильным, что струйка его скользнула по переносице. Движения сковывало, но и движения были необязательны — боль от них не зависела. Лучше перелом, лучше сотряс, черт еще знает, что лучше, чем такое.

— Антош? — по моему лбу скользнула рука с чем-то влажным. — Вытерпишь? Трамал сейчас подействует…

— Ни хрена он не подействует… — Я не узнал своего голоса. — Давление уже… внизу где-то… сейчас отъеду просто и все.

— Не отъедешь. — Врач аккуратно, странными, непривычными для нашей Анны Викторовны, цербера всея психиатрии, ласковыми движениями отерла мое лицо.

В принципе она была права. Понемножку, полегоньку я начинал чувствовать, как боль — нет, не уходит, конечно, куда она денется из искалеченного сустава, — но начинает стихать, словно нудный осенний дождь, ослабевший вдруг, внезапно сменившийся алым, словно кровавым, небом. Так! Действует наркотик, сразу видно — в лирику потянуло. Я осторожно, стараясь не делать ничего быстро, повел головой в сторону пациента. Тот лежал тихо, связанный в кистях и даже в локтях, — Серега постарался.