Кровоточащий город - Алекс Престон Страница 57

— Мне очень нужна эта работа. И если, чтобы получить ее, надо отсосать у мистера Верити, ну что ж, я готов. Я знаю, Генри, как тебе нравится то, что ты делаешь, и тоже хочу работать с удовольствием.

— Хорошо, Чарли, я помозгую. А здорово было бы работать вместе, а? Я всегда об этом мечтал.

Генри снова откинулся к лестнице; было видно, что он уже принялся обдумывать сказанное.

— Есть еще кое-что. Я встречаюсь кое с кем. С девушкой, которую ты знаешь. Не думаю, что тебе это понравится…

Он отодвинулся и пристально посмотрел на меня:

— Не с Веро же? Нет? Астрид? Господи, Чарли…

— Нет, Генри. Да нет же. Это Джо. Я встречаюсь с Джо. Мы с ней увиделись на похоронах Мэдисон. Мне очень жаль. Я и сам не думал, что так случится.

— Джо… Ты встречаешься с моей Джо…

Он замолчал и с минуту сидел, покачивая кружку, постукивая пальцами по бочке. По губам его медленно расползлась циничная усмешка.

— Вот, значит, как. Забавно. Ты так хорошо притворялся… строил из себя этакого простодушного парня, попавшего в водоворот стихии… притворялся, что не хочешь работать в Сити, что тот мир не для тебя… Думаю, если ты заглянешь себе в душу, то увидишь, что ты именно тот тип, холодный и расчетливый, презрение к которому ты так убедительно изображал. Ты, наверно, и сам веришь, что все это… между тобой и Джо… все это совпадение, да? Ты — гад, Чарлз Уэйлз. И ты идеально вписываешься в тот мир, в котором сейчас обитаешь. Пойду курну.

Я проводил его взглядом. Генри протолкался к двери и вышел в темную, ветреную ночь, туда, где полгода назад я видел ссорящуюся парочку. Генри исчез из виду, а я еще долго смотрел в кружку и спрашивал себя, прав он или нет. Разве не все мы расчетливы в той или иной мере? Будь оно иначе, разве не брели бы мы по жизни слепо, не имея возможности влиять на происходящее, пребывая во власти случайностей и обстоятельств? Я поймал в зеркале свое отражение — в складках у рта, в глубине глаз определенно сквозила некоторая жестокость. Генри все не возвращался. Я вышел на улицу, огляделся. Он ушел. Я вернулся домой на метро, с острым ощущением одиночества, и долго сидел в темной, пустой комнате, слушая завывание ветра за стеной.

Измотанный и опустошенный, я потащился утром на работу, думая о семьях, оставшихся дома, в тепле, наслаждающихся этим островком свободного времени между Рождеством и Новым годом. Позвонить, что ли, Энцо? Спросить его насчет работы в «Арене»? Но ведь я хочу писать о театре, хочу работать в серьезной газете. Не может же моему уходу из «Силверберча» помешать нечто столь чистое и жизнеутверждающее, как моя любовь к Джо.

В тот день Катрина в офисе даже не появилась. Я побродил по Интернету, пробежал по порносайтам с претензией на художественность, размышляя, следит ли технический отдел за тем, на какие сайты мы ходим, — а потом Баритон предложил прогуляться в паб. Сидя за столом, я слушал его рассказ о рождественском концерте в соборе Святого Павла. За окном уже смеркалось. Я поднялся, извинился и, оставив расчувствовавшегося и слегка захмелевшего Баритона в уютном пабе, вернулся на работу. На рынках царило затишье, и я решил уйти пораньше.

Мобильный зазвонил в лифте. Прием был плохой, но я понял, что звонит Генри, и ответил. Его голос с трудом пробился через треск помех.

— На улице… встретимся… извини…

И все. Я вышел в атриум, прошел мимо невзрачной рождественской елки, уже начавшей осыпаться. Мертвые иголки падали с тихим звоном стекла, бьющегося где-то далеко. Оказавшись на улице, я тут же увидел Генри — он стоял перед нашим зданием, сигарета тлела в темноте. Он застенчиво улыбнулся и неуверенно протянул руку.

— Чарли, послушай, может, выпьем где-нибудь? Я вчера вел себя как говнюк. Там же, где вчера, а? Притворимся, как будто ничего не было.

Мы молча прошли по Дувр-стрит. Свернули в бар. Генри взял по пинте, и мы сели за тот же столик, но поменялись местами, и под лестницей оказался я.

— Не знаю, почему ты на меня не злишься. Я не имел никакого права говорить то, что сказал. Тем более после всей той ерунды между мной и Веро. Ты не холодный и не расчетливый. Ты чертовски хороший друг. Вчера вечером я разговаривал с Джо. Она так счастлива. Никогда не слышал, чтобы кто-то был так счастлив. Сказала, что ты самый добрый из всех, кого она встречала, что заботишься о ней. Конечно, я еще… Джо мне не безразлична, но я всегда воспринимал ее как заменитель Веро. Я и тогда это понимал, но мне было наплевать или, может, думал, что сделаю из нее новую Веро. Но в глубине души, в каком бы состоянии я ни был, когда мы лежали в спальнике там, под арками, я всегда ждал темноты, ждал, когда же потухнет костер, чтобы, глядя на Джо, представлять лицо Веро. Печально, да?

Генри вздохнул.

— В общем, прости меня… прости, что я так отреагировал. Потому что на самом деле я так не думаю. Ты — хорошая пара для Джо. А она — для тебя. Сегодня утром я поговорил с отцом. Ему идея понравилась. Твердо обещать он не может, но если бы ты после Нового года встретился с Верити и если бы вы сошлись, то отец постарался бы как-нибудь тебя всунуть. Он считает, что газете нужна свежая кровь. Хотя я и сам был глотком свежего воздуха. А если серьезно, то мне очень хотелось бы работать с тобой.

В глазах защипало. Я положил руку ему на локоть:

— Спасибо, старик. Спасибо. И не только за возможность познакомиться с Верити. За все. Спасибо.

— И вот что еще, Чарли. Я бы очень хотел… Знаю, тебе это может показаться странным, и я пойму, если ты откажешься, честно, но… Что, если вы с Джо проведете Новый год у нас, в Саффолке? Компания будет небольшая, в основном местные. Мы будем очень рады, если вы приедете. Мой отец всегда был высокого мнения о тебе. И я хочу, чтобы родители узнали тебя получше. Давай, скажи «да».

— Спасибо за приглашение. Я поговорю с Джо. Уверен, она согласится. Да.

Генри убрал мою руку со своей, допил пиво и вышел из паба. Я смотрел ему вслед сквозь туман окон, пока высокая фигура не скрылась в темноте.

* * *

Перед Новым годом я получил выходной. Джо работала в приемном центре в Хэкни, куда дети из семей наркоманов приходили на выходные, играли в футбол, обедали, смотрели кино и сражались в компьютерных баталиях. Джо всегда говорила об этом центре с неподдельным энтузиазмом, отчего мне всегда было неловко.

— Все дело в структуре. На время каникул центр встраивает их жизнь в прочную структуру. Наши дети не входят ни в какие уличные банды. Лишь немногие носят при себе ножи. Мы настраиваем их на позитивные цели. На то, чтобы они достигли большего, чем их родители. Я люблю их всех. Они не унывают, не теряют надежды, шутят, играют и обнимают меня даже тогда, когда все остальное в их мире отвратительно и мерзко.

Нежась в постели, я с удовольствием наблюдал, как она носится по темной комнате, расчесывает густые волосы. Завязывая шнурки, Джо низко наклонилась, выставив зад, и едва не упала, а заметив, что я смотрю на нее, улыбнулась. Потом подбежала, поцеловала и ушла, а я остался и, растянувшись по диагонали и заложив руки за голову, глядел на постепенно светлеющее небо. То было время большой надежды. Мир как будто светился оптимизмом. К десяти часам облака рассеялись, и я отправился на Портобелло-роуд, за кофе и круассаном. Я сидел в кафе, с газетой, поглядывая на двух мальчишек в одинаковых синих пальтишках, раскатывавших по тротуару на самокатах, пока их мать разговаривала с подругой. Щеки их раскраснелись от холода, белые облачка дыхания повисали в прозрачном воздухе. Один из мальчишек остановился и посмотрел на меня серьезными голубыми глазами. Я кивнул, и он вдруг расцвел в улыбке, махнул рукой и, оттолкнувшись, покатил по тротуару на своем серебристом скакуне.