Варварские свадьбы - Ян Кеффелек Страница 57

Он просыпался по ночам, разбуженный с силой бьющимися о корму волнами, не понимая, где находится. Ему чудился замок на пляже, корабль, севший на мель на шлаковом покрытии среди сосен, океан в огне, карлик, набрасывающийся на него, длинные белые фургоны, окружающие его судно — они обнаружили психа.

Однажды днем Людо почувствовал зуд на животе, расстегнул рубашку и обнаружил, что прямо по телу ползет маленький краб. Он встретился с ним взглядом и увидел, как детеныш краба занял оборону, выставив вперед единственную клешню. Людо сунул в нее указательный палец, и из него брызнула кровь. Тогда он положил краба в рот и съел живьем.

По прошествии недели голод поднял отшельника на ноги. Еды уже не оставалось никакой, а с Рождества Людо ничего не пил.

Внутри судна повсюду царило полнейшее запустение, вызывавшее воспоминания о чердаке. В камбузе стояли плита и нетронутая бутылка с жидкостью для мытья посуды. В рулевой рубке штурвал был по–прежнему на месте, а таблица магнитных склонений наклеена на переборку, поблескивающую от влаги; внутренности электроприборов были выворочены. За мутными от соли иллюминаторами угадывался песчаный берег.

Людо, пошатываясь, вышел на мостик, завалившийся на правую сторону и совершенно белый от птичьего помета. Светило солнце. На палубе гнили кипы пенькового троса, вдоль борта тянулись, отсвечивая разными цветами, наполненные водой желоба; Людо наклонился и попил воды прямо из желоба. Чуть дальше, под клочьями брезента, лежала перевернутая шлюпка с оборванными леерами; к фальшборту были прикреплены баллоны с газом. Чтобы подняться на бак, нужно было вскарабкаться по металлической лестнице. Под ногами хрустели раздавленные раковины. На жестяном покрытии лежала замасленная рабочая рукавица с зеленоватыми следами от металлической цепи. С борта свешивался кусок каната, скрипевший на ветру. А вокруг царили сосны и море.

Никогда ни санитары, ни мадемуазель Ракофф не выживут его из этого царства ржавчины. Никогда его здесь не найдут. Людо спустился в машинное отделение. Плеск воды отдавался глухим эхом. Он открыл стенные шкафчики, в которых висели покрытые плесенью спецовки, хранившие, казалось, формы человеческих тел. У выхода, на черной доске, все еще сохранилась запись о последней вахте 6 июня 1960 года в полночь — имена Абдул и Гизем уже почти стерлись.

Продолжался отлив, волны разбивались далеко от судна. Людо спрыгнул на берег и, погрузившись почти по пояс в воду, перешел через лужу, окружавшую корабль. Кайма пены набежала на мучнисто–белый песок, и чайки бесшумно взмыли в небо. Дойдя до форта, Людо обернулся, чтобы удостовериться, что все это ему не приснилось. Однако «Санага» была на месте. Людо посмотрел на следы своих шагов, которые через какое–то время должен был смыть прилив, и эта мысль его опечалила. Скоро он найдет способ всех оповестить, что здесь он у себя дома.

Ступив на лесную тропинку, он снова услышал свист, который не давал ему покоя ночью.

Людо целый час добирался до деревни, название которой — Ле Форж — прочитал еще раньше на указателе. Было, вероятно, около полудня, но дома с закрытыми ставнями выглядели спящими. Вокруг разливался белый свет, и от этого тишина казалась особенно гнету щей. Людо шел по безлюдной, поднимавшейся в гору улице с таким чувством, будто находился в брошенном жителями селении. Он нашел маленькую площадь с церковью и бистро, в которое заходил в первый день. Дверь звякнула, как велосипедный звонок, и отворилась. Старик по–прежнему сидел в кресле слева от входа среди развешенных оленьих голов и спортивных трофеев. Ни одного посетителя. Тип с бакенбардами играл на электрическом бильярде.

— Иду, — бросил он ворчливым тоном.

Он появился через минут пять с расстроенным видом.

— Я собрал все очки, — жаловался он, — все! Если бы ты не вошел, я наверняка побил бы свой собственный рекорд и заработал бы три бесплатных шара… Ну ладно, неважно!.. Тебе чего?..

— Хлеба и паштета, — сказал Людо.

— Тебе, парень, надо рядом, в бакалею. Там моя жена обслуживает. Даже не надо выходить на улицу; это здесь же, можешь там пройти.

Людо прошел вслед за ним за занавеску из разноцветных лент и оказался в лавочке, где едва можно было повернуться, не опрокинув при этом чего–нибудь из хозяйственных товаров.

— Мари–Луиз! — громко позвал хозяин. — Сейчас придет. — успокоил он Людо. — Бьюсь об заклад, что она прилегла отдохнуть. Она торгует бакалеей… и разными хозяйственными мелочами, а я держу бистро. А еще я стригу. Но парикмахер, как водится, ходит без сапог, меня стричь некому.

Вошла дама с седеющими волосами, улыбаясь Людо. как старому клиенту; она выглядела лет на двадцать старше мужа.

— Спорим, что ты отдыхала!.. А у тебя покупатель, пришел за паштетом. Сезонник.

— Уж чего–чего, а паштета хватает, — любезно заметила хозяйка. — Так чего тебе?..

Рядом послышался велосипедный звонок

— Еще кого–то принесло! — недовольно проворчал хозяин, исчезая за занавеской. — Сегодня мне решительно не видать покоя.

Людо вышел из лавки с провизией, спичками, карманным зеркалом и мешком угля. Хозяйка рассмеялась, когда он развязал свой носок, чтобы расплатиться.

Рановато ты явился для сезонника. И деньжат у тебя, видать, немного…

Она предложила ему открыть кредит, но он отказался, поскольку не знал, что это такое.

Выходя из деревни, он встретил маленькую женщину в черном и тотчас же обернулся. Она стояла посреди дороги и смотрела ему вслед. Пройдя метров сто и вновь обернувшись, он убедился, что она не сдвинулась с места. Дойдя до опушки леса, Людо подумал, что, возможно, она идет за ним следом, но поля, оранжевые от заходящего солнца, были безлюдны.

Лес пестрел пятнами солнечного света, в воздухе свежело. Людо шел быстро. Пытаясь обмануть свою память и отвлечься от воспоминаний о матери, он повторял вслух слова, выражавшие его ощущения: боль в ногах, холод, сырость, усталость, сон. Дойдя до песчаной поляны, он заметил на обочине прибитый к сосне щит с предупреждением:

ОПАСНО! КУПАНИЕ ЗАПРЕЩЕНО.

Однако напрасно он всматривался в горизонт, ничто не предвещало опасности.

Мягкий свет баюкал песчаный берег, сильно суженный приливом. На западе заходило солнце — кроваво–красное на фоне словно сотканного из пуха неба, океан превратился в застывшую с ветящуюся глазурь. «Санага» казалась отлитой из золота.

Людо спустился к пляжу и в ужасе застыл. Параллельно его следам на песке проступали свежие следы сапог, которые вели прямо к кораблю. Уныние охватило его: враждебный мир снова обступал его со всех сторон. Сапоги. Николь в сапогах. Мадемуазель Ракофф в сапогах. Татав, Одилон — все эти страшные призраки прошлого, обутые в сапоги, как людоеды, осквернили, пока он отсутствовал, его тайное убежище, а теперь искали его, чтобы схватить.

Стоя перед судном, окруженным водой, и дрожа от страха, он сжимал кулаки и сквозь зубы поносил весь мир, не сомневаясь, что незваный гость все еще находится на борту, и недоумевая, каким чудом тот проник туда во время прилива. Однако он не хотел убегать, не удостоверившись, что все так и было и что за ним действительно охотились. Впрочем, это мог быть такой же бродяга, как и он сам… Да и кто знает, там ли он все еще?