Помеченная звездами - Элис Хоффман Страница 57

Наталия варила на кухне кофе и услышала печальный стон. Она решила, что стонет птица, но вспомнила, что птиц больше нет. Наталия пошла по коридору, плач становился все громче. Он привел ее к двери спальни. Дверь была заперта. Наконец вышла Клэр, в жакете и ботинках, в которых мать работала в огороде. Лицо девушки было бледным и мрачным.

— Куда собралась?

Наталия пошла за внучкой. Она подозревала, что неизбежная смерть пса вынудит Клэр поступить опрометчиво. Наталия позвонила подруге и попросила совета. Мадам Коэн заверила, что помощь уже в пути.

— Похоронить его, — ответила Клэр.

— У нас нет лопаты.

Наталия надеялась отговорить внучку. Для того и нужны могильщики — чтобы брать горестное дело в свои умелые руки. Несомненно, для животных тоже есть подобные службы.

— Лопаты лежат в сарае, — возразила Клэр.

Домовладелец хранил инструменты в запертой деревянной пристройке во дворе, жильцам запрещалось их брать, но Клэр было все равно. Она спустилась по лестнице, подобрала камень и молотила по замку, пока он не поддался. Наградой стали липкая паутина и ржавые садовые инструменты. Во дворе еще валялось несколько замерзших тушек: крапивник, ласточка, голубь, горлица. Девушка схватила старую лопату и хлопнула дверью сарая. Сосульки свалились с крыши и разлетелись голубыми осколками.

Клэр обернулась и увидела трех юношей. От неожиданности она отпрянула. Юноши были высокими, каждый держал в руке по лопате. Они пришли не случайно. Мадам Коэн прислала своих младших внуков. Все трое учились в медицинском колледже. Двое старших внуков уже стали врачами и не годились для собачьих похорон. Клэр в последний раз видела этих троих только в детстве, так что старший из них, Эмиль, назвал себя и представил братьев.

— Где ты хочешь похоронить труп? — спросил Эмиль.

Он славился серьезностью. Всегда рубил правду-матку. Считалось, что он станет психиатром.

— Не труп, а друга, — поправила Клэр.

Клэр решила, что Эмиль — идиот. Девушка ткнула пальцем в каштан. Между стволом дерева и мощеным двором оставался лоскуток земли. Эмиль и второй брат, Жеральд, начали копать. Жеральд напевал себе под нос. Считалось, что он станет лаборантом. Он тоже был глупцом. Третий внук мадам Коэн поднялся с Клэр наверх за телом Шайло. Он был самым младшим, самым высоким и самым неуклюжим. Он кивнул мадам Розен и стукнулся о низкую кухонную притолоку по дороге в спальню Клэр. Пес после смерти съежился и сморщился. Клэр из последних сил держалась, чтобы не припасть к телу Шайло.

— Я обо всем позабочусь, — пообещал третий внук, Филипп.

Когда-то он построил башню из фарфоровых чашек в задней комнате магазина. Разумеется, башня рухнула. Именно он соорудил мухобойку из резиновой ленты и стеклянных шариков. Филипп был полон идей. Считалось, что однажды он изобретет лекарство от какой-нибудь ужасной и мучительной болезни. Мадам Коэн велела ему отнести собаку Клэр вниз.

Вход в комнату был узким, и Филипп ободрал локти об дверь. Клэр боялась, что он не сможет пройти с собакой по лестнице, но юноша был уверен в себе. Он бережно поднял пса и положил на плечо. Действовал он на удивление осторожно для такого неуклюжего человека.

— Иди первой, — предложил девушке Филипп. Он не хотел, чтобы Клэр видела мертвое тело, коченеющие пасть и лапы. — Я за тобой.

Три брата похоронили Шайло. Студенты-медики многое повидали и переделали, и все же дело было скорбное. Слезы Клэр падали на мостовую. Девушка выглядела яростной и недоступной. Закончив, внуки мадам Коэн еще немного неловко постояли в забрызганной грязью одежде. Всем троим было пора на лекции, и все же юноши медлили и переглядывались. Бабушка велела не забывать о вежливости, но они были плохо воспитаны и потому не знали, когда пора уходить. Мадам Коэн без обиняков велела Филиппу следить за манерами. Наталия спустилась со стаканами и кувшином воды. Братья напились, после чего Наталия мягко намекнула, что они свободны.

Филипп подошел к Клэр, хотя ее молчание было зловещим. Бабушка предупредила, что эта девушка только кажется заносчивой. Клэр стояла, засунув руки в карманы. Она нацепила темные очки, чтобы никто не видел ее красных глаз.

— Когда отказывает сердце, ничего не чувствуешь, — сообщил Филипп. — Вдруг ты не знаешь. Он просто уснул и не проснулся. Ему не было больно.

Клэр кивнула, благодарная за объяснение. После того как внуки мадам Коэн ушли, вернув лопаты в сарай и починив замок, Клэр осталась во дворе. Она дежурила у могилы до конца дня, пока бабушка не уговорила ее вернуться в дом.

На следующий день Клэр вышла на работу. Она мало говорила, но дело спорилось. Затем она села пить чай с мадам Коэн в задней комнате.

— Как тебе мои внуки? — спросила мадам Коэн.

— Приятно было с ними познакомиться.

— Приятно пить кофе по утрам, — усмехнулась мадам Коэн. — Они тебе понравились?

— Я думала, один из них не сможет отнести Шайло вниз, но у него получилось.

— Филипп, — угадала мадам Коэн. Она была рада, что внук справился. — Хочешь с ним увидеться?

— Не очень. — Клэр всегда была честна с хозяйкой.

По правде говоря, ей ни с кем не хотелось видеться. После смерти Шайло она осталась одна. Даже самые черствые соседи забеспокоились о внучке Наталии. В магазинах ей предлагали скидки для лучших покупателей. Торговцы посылали ее домой с букетами цветов для бабушки. В лавке специй угощали засахаренными фруктами. Месье Абетан, владелец антикварного магазина с безделушками и хламом, подарил Клэр амулет и поклялся, что он принесет удачу. Девушка засунула талисман в верхний ящик комода в гостиной, где уже лежали мятные конфеты и зубочистки.

Люди гадали, способна ли Клэр влюбиться или пройтись под руку с подругой. Она стала ходячим предостережением, ее жалели, о ней шептались. Пожилые женщины носили в хозяйственных сумках сачки, чтобы защитить Клэр, если рядом с ней покажется демон.

Пришла весна, но Клэр не сняла пальто и ботинки. Она одна во всем Париже страшилась окончания зимы. Белые цветы каштана во дворе бабушки были для нее проклятием. Они напоминали об утратах и смерти. Они больше не пахли миндалем. Клэр мерещилось, что от них несет корнем горечавки и серой. Она тосковала по снегу, дождю, болотно-зеленому небу. Так дети просыпаются в холодном поту и отчаянно ищут доказательств, что им всего лишь приснился кошмар. Клэр всегда забиралась в кровать к Эльв и умоляла рассказать историю о себе. «Давным-давно жила маленькая девочка, которой пора было спать, — начинала Эльв, как бы ее саму ни клонило в сон. — Ничто не могло навредить ей, и никто не мог ее найти, и она всегда была в безопасности».

Весна в Нью-Йорке была исключительно прекрасна. Деревья в Центральном парке переливались жидким золотом. Когда ветер раскачивал ветки, на землю дождем осыпалась зеленая шелуха раскрытых почек. Страницы книги Эльв покрылись пятнами пыльцы и типографской краски. Девушка сидела на скамейке около зоопарка. К концу весны ее беременность стала заметна. Прохожие женщины часто останавливались, чтобы поздравить ее. Она улыбалась, благодарила и снова обращалась к книге. Эльв читала о детях точно так же, как раньше поглощала сведения о собаках. Она ничего не знала о детях, которые были для нее совершенной загадкой. Как только ее мать сумела вырастить трех девочек, к тому же почти ровесниц? Где она научилась лечить простуду, укусы пчел и пауков? Как правильно стелить постель, готовить идеальные сэндвичи с сыром и помидорами, наливать молоко в стакан, не расплескав ни капли? «Ты все поймешь с рождением ребенка, — написала Ама. — Не надо так переживать». Но Эльв не понимала, каково быть дочерью, сестрой или возлюбленной мужчины, не сумевшего отказаться от своего рокового изъяна. Как же ей понять ребенка?