Внутренний порок - Томас Пинчон Страница 57

Было время, когда Док на самом деле волновался, не превратится ли в Йети Бьёрнсена — не станет ли ещё одним прилежным лягашом, что ходит только туда, куда ведёт след, непроницаемый для света, который, похоже, отыскивает всех, кто бродит в этой областной грёзе о просвещении, лишённый тех широкоэкранных откровений, которые Йети называл «хиппифаниями», а вместо этого обречён осаждаться одним уродом за другим, и все они блеют: «Давай я тебе про свой приход расскажу, чувак», — и не вставать по утрам в такую рань, что однажды предвестит ложную зарю. Должно быть, поэтому вплоть до прошлого вечера он всегда был не прочь до определённой степени спускать Йети что-то с рук — правда, лишь бы об этом не трепались. Теперь же, согласно Арту Пиликалу, возникла эта вероятная связь Йети с частной армией бдунов ПУЛА, может даже (не мог не задаться вопросом Док) — с налётом на жилмассив «Вид на канал». Доехав до Паркеровского центра, он уже ощущал себя аллегорической статуей в парке — с табличкой «ОБЩЕСТВО НЕ ОДОБРЯЕТ».

— Здорóво, Йети! черномазых ездил коптить? — Нет… нет, он вполне был уверен, что вслух он произнёс следующее:

— Что-нибудь новенького про дело в Бел-Эйре?

— Не спрашивай. Ну, хотя вообще-то спрашивай, может, мне нужно пар спустить.

Флюиды в Отделе Убийств и Разбоя нынешним утром витали столь же сердечные, как и обычно, что означает — вообще почти никакие. Может, всё дело в Доке, может — в специфике здешней работы, но Док мог бы поклясться, что коллеги Йети сегодня из кожи вон лезли, чтоб их обоих избегать.

— Надеюсь, ты не против, если мы где-нибудь Код 7 устроим? — Йети пошарил под столом и выволок пакет из «Ралфа», похоже — с несколькими кило какой-то канцелярщины, — встал и направился к двери, кивнув Доку, чтобы шёл за ним. Они спустились и зарулили в засаленную японскую едальню за углом, где давали несравненные шведские блинчики с брусникой — подали их, вообще-то, и полутора минут не прошло после того, как Йети сунул туда голову.

— Этничен как всегда, Йети.

— Я бы с тобой поделился, только ты на них подсядешь, ещё и это на моей совести будет. — Йети принялся уплетать.

Блинчики и впрямь выглядели недурно. Испортить Йети аппетит или ещё чего-нибудь? И Док поймал себя на том, что злобно мурлычет:

— Никогда не огорчался, что тебя не было на Сьело-драйве? Что не топтался по знаменитому месту преступления с остальной роскошествующей болонью, пальчики эти не подтирал, свои не оставлял, тому подобное?

Схватив вторую вилку с Докова прибора и работая уже обеими руками:

— Мало волнует, Спортелло, всё это — лишь эго и сожаленья. Это у всех есть — ну, у всех, кто на жизнь зарабатывает. Но вот хочешь правду знать?

— Энннх… нет?

— Вот она тебе всё равно. Правда в том, что… сейчас все на самом деле, блядь, перепуганы.

— Кто — вы, что ли? Все эти бурритные ищейки в Убойном? И чего боятся? Чарли Мэнсона?

— Странное дело, да, что здесь, в столице вечной юности, нескончаемого лета и прочего, страх этот опять правит городом, как в старину, как при голливудском чёрном списке, которого ты не помнишь, и Уоттсовском бунте, который помнишь, — он расползается, как кровь в бассейне, пока не займёт собой весь объём дня. А после, возможно, появится какая-нибудь игривая душа с ведёрком пираний, вывалит их в бассейн — и они тут же почуют кровь. Поплавают, поищут, что же тут кровоточит, но ничего не найдут — и всё больше и больше будут сходить с ума, пока безумие их не достигнет некой точки. И вот тогда они начнут пожирать друг друга.

Док об этом немного подумал.

— В этой бруснике что, Йети?

— Это вроде, — продолжал меж тем Йети, — как Южной Калифорнией правит эдакий злой недобог? который временами пробуждается от своего глубокого сна и разрешает выйти наружу тёмным силам, что хоронятся от солнца?

— Ничё себе, а… и ты… его видел? Этого «злого недобога», может, он… он с тобой разговаривает?

— Да, и похож он при этом на удолбанного хипповского урода! Это что-то, да?