Блюститель. Рассказы, повесть - Сергей Кузнечихин Страница 56

Страх подгонял, и было уже не до боли в боку. Здание стояло почти готовым, оставались только отделочные работы. Запинаясь за комья перепаханной колесами земли, Михаил обежал вокруг него, но не встретил ни души. Он заглянул в окно и позвал Славку, будто мальчишка мог прятаться. В неоштукатуренных стенах заметалось громкое эхо.

Рядом с подъездом стоял чан с холодным битумом.

Под ним серела кучка золы и головешек, сразу было видно, что горели дрова, а соляркой здесь и не пахло.

Этого оказалось достаточно. Как-то сразу пропал страх. Михаил успокоился. Даже на заполошного Генку не злился. Возвращался домой и прикидывал, что сейчас, под шумок, всего удобнее помириться с Ниной.

Дверь была распахнута. «Мало ли что — тепло же». Он осторожно прикрыл ее за собой и на цыпочках прокрался в комнату. Первое, что бросилось в глаза, кровать, которую Нина успела заправить после его поспешного бегства. «Значит, Генка что-нибудь напутал». Из ванной доносился шум льющейся воды. Посреди кухни стояла стиральная машина. Рядом с ней лежала куча белья. «Ну конечно, Генка баламут. Ношусь как угорелый, а она спокойненько стирает». Он приоткрыл дверь в ванную. Нины там не было. Вернулся в комнату, потом вышел на площадку. А по лестнице уже бежал, не всегда попадая на ступеньки и хватаясь за перила, чтобы не упасть.

Откуда-то еще брались силы. Теперь надо было попасть в другой конец поселка. И как назло, ни одной машины, не до попутной уж, он бы и встречную заворотил, встал бы посреди дороги и шагу бы не отступил — пусть давят или останавливаются, но ни легковой, ни грузовой, ни самосвала, хоть бы велосипедишко плохонький забыли у подъезда, он бы и на двух колесах долетел.

Тяжело дыша и озираясь, он остановился в больничном коридоре, не зная, где искать своих. В обе стороны уходили белые стены и двери — все одинаково белые. Белизна и тишина отдавали холодом. Михаил не выдержал и крикнул. Из комнаты напротив выбежала сестра.

— Где Славка?

Сестра испуганно посмотрела на него и засеменила по коридору. Михаил догнал ее и схватил за плечо.

— Славка где?

Она осторожно высвободилась.

— Сейчас, сейчас мать позову. Подождите, она сейчас.

Михаил пошел следом. Сестра остановилась.

— Туда нельзя. Вы подождите, пожалуйста. — И убежала.

Смягченные тапочками шаги быстро затихли. Снова белые стены, тишина, холод. Михаил стоял и ждал. Теперь уже идти за сестрой или звать кого-нибудь еще не хватало смелости.

Девушка возвратилась одна.

— Сейчас придет. — Бочком, почти прижимаясь к стене, она юркнула мимо, а возле своей комнаты успокаивающе добавила: — Она молодец.

В глубине коридора появилась женщина в белом халате. Михаил решил, что это врач и ему наконец-то все объяснят. Он оглянулся на сестру — та стояла у приоткрытой двери и не уходила. Один на один разговор получается всегда откровеннее. Сестра могла помешать. Михаил хотел прогнать ее, но женщина в халате уже подошла. И он узнал Нину.

— Зачем пришел?

— Как зачем? Славка же?

Бледная, осунувшаяся, она казалась просто усталой, словно после ночной смены.

— Что с ним? Что для него нужно?

— От тебя ничего.

— Может, пересадку кожи или переливание крови, так у меня ее море, первая группа, она для всех пригодна. — Он что есть силы надавил на ладонь возле недавней ранки. — Вот видишь, у меня ее море.

— Вино это, Миша.

Нина хотела уйти, но он загородил дорогу.

— Ну скажи, чем я могу помочь, я все для него сделаю, в доску расшибусь.

— Ты уже сделал, драться научил.

— Где он?

— Не кричи, там.

Нина повела головой, и Михаил понял, что она показывает на потолок. Но зачем ей показывать туда? Второго этажа в больнице нет. Там только небо.

— Что ты тянешь кота за хвост, где он?

Лицо у Нины вдруг покраснело, сморщилось, и она тоже закричала:

— Уходи! Сколько раз можно повторять! Ведь ты же…

Она не договорила и побежала — и уже скрылась, не то за поворотом коридора, не то за одной из дверей, а Михаил все еще собирался догонять ее.

— Бедный мальчик, как его знобило, все тельце тряслось. Отец, называется, постыдились бы, на всю больницу разит, — добавила сестра.

— Уйди! — Михаил замахнулся локтем, но не затем, чтобы ударить, просто ему нужно было на кого-то замахнуться.

— Милицию вызвать?

— Вызывай, хоть роту вызывай.

Сестра ничего не сказала и ушла в свою комнату.

Милиции он не боялся. Ему даже хотелось, чтобы за ним приехали. Он подождал, когда сестра запаникует в телефон. Но было тихо. Тогда он постучался и крикнул:

— Ну, где же твоя милиция, долго я буду ждать? Сестра вышла, и Михаил увидел красную розу на кармане ее халата, старательно вышитые красные лепестки, очень красные. Раньше он их не замечал.

— Вы еще не ушли?

— Ты что, за пацана меня держишь? Я тебе сказал, вызывай, а там видно будет.

— Идите же, сами видели, какая она сейчас.

В голосе ее не было ничего, кроме жалости. Михаилу стало стыдно. Он послушно вышел и поплелся по улице, бормоча под нос:

— Драться научил, вот он и осмелел, а дружкам не понравилось — был теленочком, да вдруг набычился, кому же понравится, ясно, что по рогам надо. Вот и толкнули в огонь, а кто виноват — конечно, папочка так называемый. Раньше-то терпел, наверное, когда шпыняли, а теперь разве можно, папочка объявился, защитник, да еще и драться научил…

Через полчаса закрывался магазин, а деньги лежали дома, но идти туда было страшно — можно нарваться на соседей или подруг Нины, начнутся упреки, проклятия — и никакого понимания, никакой жалости к нему. А хотелось, чтобы поняли и пожалели. Но идти за этим было не к кому. Разве что к аптекарше.

— Они меня выгнали, — пожаловался он еще в прихожей.

— А я здесь при чем?

— Молчи, все вы ни при чем! — моментально вскипел он. — Один я виноват.

— Не пойму: или ты перебрал, или, наоборот, до кондиции не хватает.

— Дура, не поймет она, понимальщица выискалась. Что за привычка соваться, куда не просят.

— Я ведь и выставить могу.

— Ладно, дай лучше выпить.

— Нет у меня.

— Найдешь.

Она нервно заходила по комнате. Полы ее халата разлетались от резких движений и обнажали ноги. Михаил презрительно хмыкнул и опустил голову, чтобы Шурка видела, как ему все безразлично. Он даже глаза прикрыл и сидел, покачиваясь в такт своему дыханию, пока о столешницу не стукнула склянка со спиртом. Он поднял голову. Аптекарша молча прошла к окну и скрылась за шторой.