Дочери смотрителя маяка - Джин Пендзивол Страница 56

Морган

Какой ублюдок! Что за чертов придурок! Теперь понятно, почему она не разговаривала с ним шестьдесят лет.

— Анна, — повторяет она имя. — Какое совпадение! Какое печальное и трагическое совпадение.

Я в этом не уверена.

* * *

Она не замечает, что, уходя, я беру дневник с собой. Я, вернувшись к ней в комнату, сделала вид, что кладу дневник на стол к остальным, постаравшись опустить его достаточно громко. Она сказала кому-то из персонала, что не пойдет ужинать в столовую — хочет побыть одна. Все в курсе произошедшего. Я снова говорю ей, что мне жаль. Похоже, это правильные слова. А потом я ухожу, оставив ее сидеть в отцовском кресле.

В инструкции говорится, что нужно положить книгу в морозилку. Я собиралась положить ее в большой пакет с рисом, Лори так делала, когда уронила мобильный в раковину, пока мыла посуду. Но когда я загуглила «как высушить намокшую книгу», то прочитала на сайте библиотеки Мичиганского университета, что ее нужно незамедлительно заморозить. Дневник не насквозь мокрый. Он просто влажный и вздувшийся. Интересно, когда они нашли тело Чарли с дневником и погремушкой в кармане? Возможно, вчера, а может, еще раньше. Я замечаю, что обложка уже немного заплесневела. Так что я делаю, как сказано на сайте, и кладу дневник в морозилку. Пока он будет там охлаждаться рядом с пиццей и ванильным мороженым, у меня будет время найти все остальное, что мне понадобится.

Мне придется делать все поэтапно, поэтому я устраиваюсь в своей комнате и прежде всего убираю все с комода, чтобы на нем было удобно работать. Я застилаю его несколькими газетами, достаю фен и рулон бумажных полотенец. Понятия не имею, сколько нужно времени, чтобы дневник замерз, и проверяю степень заморозки так часто, что это начинает раздражать Билла. Думаю, раз он твердый, то уже можно доставать, поэтому быстро несу его в свою комнату. Обложка открывается довольно легко. Я аккуратно дую феном на первую страницу, направляя поток воздуха вниз-вверх, чтобы высушить оттаивающую влагу, которая появляется на верхнем листе. Разглаживая страницу рукой, я очень надеюсь, что все делаю именно так, как нужно. Полагаю, что я в любом случае не смогу испортить дневник сильнее, чем это уже сделало озеро. Да и мисс Ливингстон все равно никогда не узнает. Как только дневник оттаивает настолько, что невысушенная его часть становится снова влажной, я кладу кусок бумажного полотенца между сухими и мокрыми страницами и отношу его обратно в морозильник. Приходится ждать, пока он снова замерзнет, чтобы двигаться дальше.

Лори и Билл не разрешают мне курить в доме. Они не настолько глупы, чтобы не знать, что я курю, и не думаю, что им есть до этого дело, но, как бы то ни было, они заставляют меня выходить на задний двор или на крыльцо. На самом деле в большинстве случаев я не против. Для меня это повод выйти из дома, оказаться подальше от шума вечно работающего телевизора и грызни других детей. Я решила выйти на улицу и покурить, когда снова пришлось ждать, пока дневник замерзнет. Сегодня одна из тех ночей, когда в воздухе чувствуется приближение зимы. У него особый аромат, это не запах цветов и собачьего дерьма, как весной, или мокрых, заплесневелых листьев, как осенью. Просто в нем есть что-то такое, что понимаешь: скоро пойдет снег. Я выбрасываю сигарету, не докурив, точно у меня был короткий перекур, и он закончился.

* * *

На то, чтобы высушить дневник, ушло много времени. Намного больше, чем я рассчитывала. Впрочем, я терпелива, и страницы постепенно начинают разлипаться, и у меня получается разобрать часть рукописи, хотя чернила и смазаны. Я читаю дневник по ходу сушки. Там много такого, о чем обычно писал смотритель маяка. Перечисления проходящих кораблей, всего того, что он делал, обеспечивая работу маяка. Он несколько раз упоминает Чарли и Питера. Пишет о том, как брал их на рыбалку, про поездки вокруг острова и охоту на оленей. Наконец я дохожу до момента рождения мисс Ливингстон и Эмили.

Суббота, 16 мая 1925 года. — Лил сегодня родила, на месяц раньше ожидаемого срока. Мы не успели бы отвезти ее в город, поэтому она рожала сама, с моей помощью, недостаточной, поскольку человек я в этом деле некомпетентный. Нам повезло вдвойне — у нас неожиданно родились двойняшки! Две крошечные девочки с темными волосами и карими глазами. Они маленькие и кажутся очень хрупкими из-за того, что недоношены, но это объяснимо, учитывая, как они спешили прийти в этот мир. Лил чувствует себя хорошо. Мы будем как следует за ними ухаживать и надеяться на лучшее. Назвали их Элизабет и Эмили.

Дальше я узнаю, что двойняшки не только выжили, это я уже и так знаю, но что они быстро растут, часто просят есть, кричат и требуют внимания матери, так что они все от этого устают, и что маленький восьмилетний Питер уже может помогать отцу по хозяйству. Он пишет, что двойняшки неразлучны; та, что поменьше, Эмили, даже секунды не может находиться без сестры, тут же поднимает крик. Похоже, Эмили нуждалась в Элизабет даже в столь нежном возрасте.

Дата на таинственном надгробии на острове Хардскрэббл — 29 ноября 1926 года. «Келоуна» затонула в декабре 1926 года. Мне приходится сделать еще много заходов к морозильнику, пока я добираюсь до этих страниц.

Чувствую, мне понадобится еще одна пачка сигарет.

* * *

Уже давно за полночь. В доме тишина. Я повторяю процедуру — замораживаю, сушу, промокаю, замораживаю, сушу, промокаю… Я уже на середине дневника, но до крушения «Келоуны» все еще остаются месяцы.

Смотритель описывает идиллическую жизнь. Девочки растут. В течение года они проходят все нужные этапы: переворачиваются, улыбаются, учатся ползать; и в то же время заменяются калильные сетки, доставляют керосин, делается ремонт.

Зима проходит без приключений. Он учит Чарли читать, используя газеты, приходящие пачками, сразу за несколько недель. Они охотятся на оленей карибу. Судоходный сезон начинается поздно, часто бушуют сильные грозы. Они отмечают день рождения двойняшек, впрочем, не было подарков и торта, просто упоминается о том, что им исполнился год в мае 1926 года. Кажется, он очарован дочерями намного больше, чем в свое время сыновьями, поскольку он все чаще упоминает о двойняшках. Особенно об Эмили. Очевидно, что она его любимица.

Среда, 16 июня. — Сегодня доставили маленькую лодку с гафельным парусом на замену старому, протекающему катеру. Она очень маневренная, на ней будет одно удовольствие плавать между островами и рыбачить. Назвал ее «Душистый горошек». Двойняшки уже учатся ходить. Элизабет заметно сильнее и крупнее Эмили, но Эмили уже выучила больше слов и время от времени использует их с утомительной частотой. Она ходит за мной как тень, но никогда не отходит далеко от Элизабет.

Должно быть, вскоре что-то должно измениться. Мисс Ливингстон утверждает, что Эмили никогда не разговаривала. Никогда. Кроме одного произнесенного слова — имени дочери. Анна.