На каждом шагу стукач - Илья Гуглин Страница 56

Министр был немногословен. Он просил передать, что получил большое удовольствие от её танцев… А также, что от имени Леонида Ильича Брежнева и от себя лично желает ей «всяческих» творческих успехов. Наверное, если бы она сама подошла к телефону, этот солдафон сказал бы ей другие слова. Не успел я додумать эту мысль, как вновь зазвонил телефон и уже совсем другой, на этот раз женский голос начал интересоваться, что с собой нужно взять в Израиль, или Рим, чего там, в отличие от Союза, нет. Этот звонок не удивил меня, такие звонки и обмен подобными мнениями уже давно заполняли мою жизнь. Даже мешали иногда работать…

– Подожди, ты что, успевал ещё работать?

* * *

Моя последняя встреча с Валентином состоялась перед самым его отъездом. Но это была не только встреча. Скорей прощание и пьянка по поводу утверждения кандидатской и… Для меня же, как это ни называй, всё равно это было «три в одном». Немного позже я объясню, почему три, а не два. Начнём по порядку. Я заметил, что в последнее время банкеты стали называть просто пьянкой, поэтому и не удивился, когда услышал: «Приезжай, старик, на пьянку, там и поговорим…»

Наверное, не стоит подробно рассказывать, что за короткий срок Валентин реализовал часть своих способностей, и о нём уже начали ходить слухи как о способном молодом учёном. Но это нужно было доказать, а как это сделать в стране, где «без бумажки ты букашка». Вот и решил он не мудрствовать на последнем этапе «преодоления каменистых троп» науки. Но сделал он это по-своему, внеся, я бы сказал, специфический, весьма оригинальный подход. Сначала он обзвонил всех знакомых и узнал, какого объёма диссертация допустима для данного времени. Когда ему говорили, что у Эйнштейна была диссертация на 16 страницах, он отвечал, что Эйнштейн для него не пример, даже Брауде, который вообще не писал диссертацию, не является эталоном. Как бы то ни было, но таким, чисто эмпирическим путём он определил тот возможный и достаточный предел, переступать который допустимо только особо талантливым либо имеющим высокопоставленных родственников. Правда, сейчас это делают и за деньги. О времена…

Он же решил это с помощью ножниц, клея и симпатичной машинистки, которая поселилась на время в его далеко не королевских апартаментах. Приобрёл ли он для неё отдельную раскладушку, я, право, не знаю. Даже не интересовался.

Открытка о том, что высшая аттестационная комиссия, которую в народе называют коротким, но квакающим словом ВАК, утвердила решение учёного совета о присуждении учёной степени, пришла одновременно с другим сообщением, из ОВИРа, в котором сообщалось об удовлетворении его просьбы о выезде на ПМЖ в государство Израиль… Об этом я узнал, едва переступил порог ресторана. Вот откуда «три в одном». Три события в один день не часто отмечаются.

Солидный мужчина, немолодой, с крупными чертами лица, высоким лбом и неславянской внешностью, возвышался над столом с бокалом красного вина. Все называли его Соломон Мудрый, и был он, как я понял, здесь человеком своим во всех отношениях. Его авторитет в этом коллективе был настолько высок, что позволял ему выполнять функции тамады и рассказчика одновременно. При этом делал он всё это настолько мастерски, настолько артистично, как будто выступал не на банкете, а на конкурсе юмористов, как председатель жюри, наделённый правом присуждать награды и премии. Ведь не зря говорили, что такие пьянки могут составить конкуренцию любому капустнику даже самого знаменитого театра. Может быть, потому что экспромты здесь не «готовились заранее», а произносились искренне, от души, без оглядки на возможное присутствие майора Пронина с магнитофоном.

Меня усадили рядом с виновником торжества, и я получал удовольствие от каждого произносимого тоста. Что мне бросилось в глаза, это отсутствие каких-либо ностальгических нот, как будто не было прощания, и человек не уезжал отсюда навсегда…

– Ну, что, Валентин, я оказался прав? – произнёс Соломон, когда все уже угомонились, как я понял, от его предыдущей шутки, – после этих слов у многих появилась улыбка, плавно переходящая в лёгкую усмешку. Непосвящённые же, такие, как я, начали требовать объяснения, в чём и почему. Ведь Соломон потому и мудрый, что не может быть не прав. Сделав небольшую паузу, как бы подумав, правильно ли его поймут, он произнёс:

– Да так, пустяк… Я как-то сказал ему, что быть евреем не всегда плохо. Вот и подтверждение… Великие, как, например, Эйнштейн, Фрейд, Маймонид, Спиноза и даже ваши кумиры Маркс и Иисус Христос, не скрывали своего еврейского происхождения. А в нашем «славном настоящем»… – но ему не дали закончить эту мудрую мысль. Какой-то вихрастый молодой шустряк непонятно почему выкрикнул:

– Спешите, девушки, пока все не уехали за бугор… – Да и девушки здесь были как на конкурсе моделей, а Валентин, естественно, был в центре внимания. То ли его мужская стать, то ли научные перспективы притягивали их к нему. А может, и в самом деле, зарубежная виза на ПМЖ играла свою роль. Ведь добиться её в те годы было очень, очень нелегко…

– Скажи, пожалуйста, – спросил я у Валентина, когда мне удалось отвлечь его от суматохи, – этот Соломон был у тебя руководителем или оппонентом? Нет, скажи лучше, кто он, профессор, доктор?

– Бери выше, членкор, – ответил Валентин, – но к моей защите он не имел никакого отношения. Просто познакомились на литературном вечере.

– Да, яркая личность, такого человека не часто встретишь, и ведь не боится, не то что некоторые… – Валентин догадался, кого я имел в виду.

– Что ты? Он своё отбоялся. В сталинских шарашках. Даже в наше время пытались как-то угомонить его за слова: «…Вот евреи слиняют, рухнет наука, а затем и сам Союз нерушимый»… Но куда им? Такого не возьмёшь. Притащил какие-то справочники Кембриджского университета. А там два списка: «Выдающиеся учёные мира» и «Выдающиеся евреи». Тридцатипроцентная корреляция, как по Нобелевским лауреатам, так и по чемпионам мира по шахматам ^[4]. С такими аргументами не поспоришь… – Валентин замолчал на минуту, а потом, как бы опомнившись, добавил:

– Может быть, в этом причина антисемитизма? Да, трудно сейчас антисемитам. Особенно в свободном обществе. К тому же данные официальной статистики: Герои Советского Союза – евреи на третьем месте. Но если пересчитать их число на тысячу населения, то получается, что они самые героические. Воюя на ташкентском фронте, таких результатов не получишь.

– А как ты сам к этому относишься? – я уже как-то привык, что на таких встречах особенно часто муссируется еврейская тематика, поэтому ничему и не удивлялся.

– Никак. Можно, конечно, составить списки выдающихся художников, поэтов, музыкантов. Либо философов, изобретателей, технарей. У каждого народа определённые склонности. Никто ведь не оспаривает, что итальянцы лучшие певцы.

Но что это даёт? Делает ли нашу жизнь лучше? Компенсирует желание уехать? Трудно сказать. Вот тебе и ответ на незаданные вопросы…