Пережить бы выборы - Наталья Горская Страница 56

– Зато тогда людей репрессировали, а теперь нет, – нашёл «светлое пятно» в настоящем Садовский.

– А теперь людей и не надо репрессировать. Теперь они сами себя истребляют пьянством и преступностью. Теперь и без репрессий население России каждый год сокращается на полмиллиона, если не больше.

Политполемика закончилась, когда с обеда пришёл начальник цеха. Он тоже высказал кое-какие политические соображения и раздал всем задания на остаток дня. Лиза сказала ему про два паспорта на один двигатель, он с мрачным лицом повертел их в руках и сказал:

– Кругом бардак… Вы сделайте вот что. Проведите расследование. Посчитайте все пробеги, пробеги якорей учтите, прикиньте в уме, что да как… Ну, не мне Вам объяснять, как из двух паспортов сделать один.

Пока Лиза думала, как из этих двух совершенно подлинных документов сделать один, рабочий день подошёл к концу. Она ходила кругами вокруг двигателя с двумя паспортами и думала: какому из них верить. Она рассмотрела записи в паспортах через трёхкратную лупу и нашла некоторые исправления, но и они ей ничего не сказали.

– Вот если бы это был двигатель с подлодки или военного самолёта, на которых кто-нибудь из правительства собирается покататься перед выборами для повышения рейтинга, то мигом бы выяснили, какой у него техпаспорт, – смеялся рабочий Шарапов, разбирая пробитый якорь. – Ты, кстати, за кого будешь голосовать, Лизовета Ивановна?

– Не знаю, – пожала она плечами. – За кого-нибудь. Их так много, что и не знаешь, кого выбрать-то.

– Не голосуй за «Весёлую Россию».

– Почему это?

– Они обещали цены на водку понизить.

– Ну и что?

– Как «что»? Мужуки же окончательно сопьются, так что и до сорока лет ты себе жениха не найдёшь, ха-ха-ха!

– Ой да ну Вас, Николай Васильевич! У меня два паспорта на двигатель, а все только и знают, что об этих выборах болтать.

– Так решается же судьба России же, ха-ха-ха…

– Она уже давно решена, – проворчала на это Лиза, наслушавшись за день чужих мыслей.

– Верно, Лизок! Смотри-ка, а ты соображаешь, хоть и баба. Верно. Всё-то для нас уже предрешено. Голосуй, не голосуй, а всё одно проиграешь. Один власть проболтал, другой – проспал, третий эту власть в какую-то вертикаль вытягивает. А зачем народу эта вертикаль?.. Ах, я же забыл, что им не до народа, и не для народа это всё.

На следующий день Лиза отправилась в техотдел считать пробеги двигателя. В техотделе поначалу было тихо, и Лизу это радовало, так как ей надо было складывать шестизначные числа на калькуляторе.

– Так, сто семьдесят четыре тысячи шестьсот пятьдесят два километра плюс двести двадцать семь тысяч сорок шесть километров, – бормотала она себе под нос.

Вдруг в техотдел влетела техник по учёту ремонтов Лариса с какими-то яркими пачками бумаги и застрекотала:

– Ох, эти выборы – всего-навсего коммерческое предприятие для набивания карманов организаторов. Столько денег тратят на эту пропаганду!.. Считайте сами. У нас бумаги нет на складе. Заявление какое-нибудь или отчёт пишем чуть ли не на формате А-шесть, если таковой где существует. А всё метро в листовках, в буклетах каких-то предвыборных. В электричках, автобусах – то же самое. Целыми пачками раздают! На одном листе – портрет кандидата, на другом – символика его партии или блока, на третьем – клятвы в верности избирателям, на четвёртом…

– «Кого не утомят угрозы, моленья, клятвы, мнимый страх, записки на шести листах», – хмыкнул технолог Нартов что-то из Пушкина.

– Триста восемьдесят восемь тысяч плюс… – пыталась не сбиться Лиза.

– Вот-вот, – согласилась Лариса. – Я эти «записки на шести листах» и решила употребить с пользой для общества. Всё на хорошей бумаге, на мелованной, не на вторсырье каком-нибудь поносного цвета! Семьдесят вторым размером шрифта написано, что такой-то кандидат самый-пресамый лучший, а все остальные – дерьмо. Приблизительно такое содержание.

– А какой кандидат-то? – вдруг спросили её.

– Плюс… плюс тринадцать тысяч семьсот тридцать шесть кэмэ…

– Да я и не вникала, они все на одно лицо. Набрала листовок – там тыльная сторона чистая, – теперь будет на чём графики ремонтов для цехов печатать. Я и мастеру нашему посоветовала, а то он в бухгалтерию ходил, скандалил, что ему наряды на зарплату рабочим не на чем выписывать. Наум Сулейманович тут подал начальнику отчёт, а начальник и не знает, с какой стороны его читать: всё вдоль и поперёк исписано. Он орёт: «А где тут что читать-то?». Главбух объясняет: «То, что синими чернилами написано – не читайте. Это черновик отчёта за позапрошлый месяц. Карандашом набросан план работ на прошлый год – тоже не читайте. Чёрным написан рапорт Вам на меня от приёмщика Саблина – тоже не читайте, а читайте только то, что красным написано».

– Ха-ха-ха!

– А тут вдруг такое изобилие! Всё же пропадёт. Газеты эти, листовки валяются буквально повсюду. В лужи, в грязь их втаптывают, а ведь так же нельзя в стремительно беднеющей стране с бумагой-то обращаться. Финны на бумаге целую статью дохода сделали, а у нас что? У меня же дед помер, когда это увидел ещё перед позапрошлыми выборами. Их поколение в школе на полях газет училось писать, а теперь бумагой хорошего качества все почтовые ящики забиты. Сколько одна бумажная пропаганда может стоить для кандидата, если наш Завод не в состоянии себя бумагой для чертежей и инструкций, для графиков и отчётов обеспечить?

– Плохая бумага, мне не понравилась. Задницу неудобно подтирать такой глянцевой, – тут же под общие смешки выразил недовольство Паша Клещ. – В начале девяностых, когда наши политики ещё не так жирком обросли, все эти листовки на газетной бумаге печатались. Вот хорошая была бумага! Я тогда для туалета на год вперёд впрок запасся.

– Ха-ха-ха! – грохнули все.

– Товарищи, ну сколько можно про эти выборы? – сбилась Лизавета. – Я не могу пробеги сосчитать из-за ваших разговоров!

– Мы не про выборы, – ответила Лариса. – Мы про бумагу. Тебе, кстати, бумага нужна для записи износа подшипников? А то всё на каких-то клочках пишешь.

– Нужна, – согласилась Лиза и немного успокоилась.

– Давайте не будем о выборах, – предложил Нартов, который имел талант Юлия Цезаря делать сразу несколько дел одновременно, поэтому какие-то разговоры ему совершенно не мешали производить в уме сложные математические операции. – И о бумаге тоже не будем. Давайте говорить о женщинах! О чём же ещё говорить, как ни о них?

– Ни о «чём», а о ком, – поправила техник Алина.

– Сто девяносто четыре четыреста восемьдесят один плюс… – старательно давила Лиза на кнопки старого скрипучего калькулятора.

– А давайте! – охотно поддержал Нартова Паша. – И у меня к вам сразу вопрос: кто знает, за кого собирается голосовать наша Елена Прекрасная свет-Николаевна из отдела обучения?