Последнее слово за мной - Паула Уолл Страница 56

Мемориальный госпиталь Монтгомери открыл свои двери на исходе 1947 года. Пока репортер из нэшвильской газеты фотографировал, как власти разрезают красную ленточку, в новенькой родильной палате появился на свет первый младенец.

Сын Кайенн и Левона Севье весил семь фунтов и восемь унций. У него был мягкий черный чубчик, а ресницы закручивались, как пружинка от карманных часов. Он пришел в этот мир с широко распахнутыми глазами и тянулся ручонками к свету.

— Ты станешь образованным человеком, — сказала Кайенн, целуя крошечные пальчики своего малыша, — прямо как твой папочка.

Левон стоял возле кровати и любовался своей женой. Он был так горд, что думал — сердце вот-вот разорвется.

На церемонии открытия собралась половина всего Массачусетса. Джейн Филд-Тейлор удалось очаровать и заманить на праздник журналиста из «Бостон Глоб». Местным жителям казалось, что в их края снова вторглись янки.

— Коллис Тейлор, мой супруг, внес в строительство самый первый и самый крупный вклад, — распиналась Джейн перед группой репортеров. — Тот самый Тейлор из «Тейлор Импорт».

Подписи под фотографиями на висевшей в вестибюле доске почета напоминали список выдающихся жителей Бостона. Наряду с Тейлором и Монтгомери там значились Лайонс, Мерсер, Сьюэлл, Дуган, Нэш и многие другие.

— Впечатляющий список, — заметил бостонский репортер, пробежавшись глазами по списку.

— Да, не поспоришь, — добавил стоявший рядом мужчина.

— Слышал, первый родившийся здесь ребенок — негритенок, — продолжал репортер. — Полагаю, кое-кому из местных может прийтись не по вкусу, что в больнице нет особого отделения для цветных.

— Тогда пусть они отправляются в бостонскую больницу, а если и впрямь серьезно больны — то прямо в ад.

— Позволите процитировать эту фразу в газете?

— Да отчего же нет, — ответил собеседник и продиктовал свое имя.

Репортер оторвался от блокнота.

— Постойте, я слышал, что человек по фамилии Мерсер баллотируется в массачусетский сенат.

— Это мой брат.

— А что же вы раньше не сказали?

Репортер открыл в блокноте новую страничку.

— Скажите, а вы тоже участвуете в избирательной кампании?

— Руковожу избирательным штабом.

— Как представитель штаба, можете ли вы высказаться от имени своего брата?

— Никто не высказывается за Игана Мерсера, кроме самого Игана Мерсера.

— Но могу ли я написать в газете, что национальная терпимость — один из главных пунктов в программе мистера Мерсера?

— Это вы можете хоть вырезать на скрижалях, — заявил Тедди.

* * *

Анджела пришла навестить ребенка Кайенн, когда приемные часы уже закончились. Вечером медсестры отослали Левона домой, ужинать, и в палате было тихо и темно.

Бережно отняв младенца от груди, Кайенн положила его на кровать: кулачки стиснуты, а губы все еще причмокивают.

— Самый чудесный малыш, какого я только видела, — сказала Анджела, взглянув на него. — На первом месте у него будет ум, как у его папочки.

Откинув фланелевое одеяльце, Анджела положила руку на крошечную грудную клетку. Но не успела она прикоснуться к его теплой коже, как вдруг отпрянула, подавившись криком.

— Что?! — всполошилась Кайенн. — Что ты увидела?

Прикусив губу, Анджела сунула руку в карман.

— Анджела, скажи мне! Я должна знать!

О некоторых вещах Анджела не говорила. Если узнает один, дурная новость разлетится по городу мгновенно. С другой стороны, были такие вещи, скрывать которые она не имела права.

Пристально гладя на подругу, словно гипнотизируя ее, Анджела промолвила:

— Он пройдет сквозь огонь.

Кайенн, уронив голову, кивнула. Она прекрасно знала, что такое пройти сквозь огонь. Однако, как и любая мать, хотела для своего сына лучшей доли.

— Только не говори об этом Левону, — велела Кайенн, подхватив сынишку на руки.