Декоратор. Книга вещности - Тургрим Эгген Страница 56

Я не собираюсь защищать Карла-Йоргена Йэвера панцирем. Как раз наоборот.

Он сидит рядом в своём танке, подобравшем меня у подъезда. Мы сошлись на том, что лучше всего обсуждать чертежи в доме, чтобы ориентироваться по месту. В последние дни навалило снега, и первое, что я вижу, подъехав к вилле, — фасад надо подкрасить. До снежной белизны ему далеко. Я озвучиваю свою мысль, клиент согласен.

Как дом устроен изнутри, я знаю назубок, наверняка лучше Йэвера. Я столько корпел над чертежами, что от входной двери вижу всё насквозь аж до самого сада, как Супермен с его глазом-рентгеном. С помощью рисунков я пытаюсь объяснить Йэверу, как дом будет выглядеть, хотя понимаю, что он не в силах представить себе этого.

— Так что, если ты согласен, мы начнём на той неделе ломать стены, — говорю я, дав ему время полистать чертежи.

— А пол? — спрашивает он.

— И пол. Хочешь посмотреть образцы того, что я приглядел?

Да, он хочет. У меня в папке есть пробник бразильского ореха, четырёхугольная плитка размером примерно с лист А4. Доска довольно толстая и, на мой взгляд, потрясающе красивая, тёмная, с глубоким блеском и частыми, но не рябящими в глазах прожилками.

— Лак слишком, на мой вкус, блестящий, я предполагал сделать более матовый. Это они для образца взяли глянцевый, он смотрится импозантнее на маленьком фрагменте, — объясняю я.

— Мне нравится, — говорит Йэвер, поглаживая дерево пальцами, взад-вперёд. — И ты говоришь, он вечный?

— Сигариллы, которые ты куришь, у тебя с собой?

Он запускает пальцы в карман куртки и выуживает плоскую металлическую коробку. Вынимает из неё изящную сигариллу прикуривает от золотой зажигалки, отдаёт мне, а я прижимаю её к паркетине и держу так, долго, пока не гаснет.

— Обычно сигареты так не приклеиваются, — замечаю я, — если только нарочно кто-нибудь. Теперь смотри!

На поверхности осталось тёмное пятнышко, но я слюнявлю большой палец, тру и — раз! Пятно исчезло. Оно не проникло глубже лака.

— Само это дерево поджечь невозможно, разве что полить бензином.

— Честное слово, я никогда не лью на пол своей квартиры бензин и не поджигаю.

— Ты удивишься, что люди вытворяют в своих домах. Жаль, с нами нет женщины на острых шпильках, но мы попробуем сымитировать этот весьма распространённый способ надругательства.

Я беру молоток, кладу паркетную плашку на пол и принимаюсь долбить по ней с изрядной силой, потом прошу Йэвера провести рукой.

— Ничего! — восхищённо выдыхает он.

— Теперь со всей силы, — говорю я и бью так, что плашка подскакивает в воздух на несколько сантиметров. — Я стукал углом молотка. Пощупай!

— Крохотная вмятина, — говорит Йэвер.

— Угу. Если ты скинешь со второго этажа даму в сто кило весом и она приземлится точно на острие шпилек, останутся такие вмятинки. Заметь, что дерево не треснуло, а лишь прогнулось во вмятине. Хочешь посмотреть, что станет с нынешним паркетом, если я его так же долбану?

— Пожалуй, не стоит. Я, пожалуй, не знаю ни одной барышни в сто кило весом.

— Не думаю, что можно достать натуральный материал прочнее. Камень или мрамор треснули бы, а керамическая плитка раскрошилась вдребезги. Хотя, по правде говоря, я выбрал это дерево из-за его красоты.

— Оно очень дорогое? — спрашивает Йэвер.

— Мрамор вышел бы дороже, но бразильский орех относится к самым дорогим паркетам. С другой стороны, я не вижу, как такой пол, если мы его уложим, может упасть в цене. Если ты захочешь продать дом, ты получишь деньги назад.

— Ты думаешь?

— Если продавать тому, кто что-то в этом смыслит, то да. Вне всякого сомнения.

— Вообще-то каменный пол мне тоже нравится. По-моему, красиво.

— Пол — это основа всего, и хорошо, что мы, принимая решение, перебираем все альтернативы. Я лично люблю камень, но дело в том, что выложить нижний этаж скандинавского дома камнем невозможно практически. Потому что его нужно подогревать зимой, и эту проблему решают, подкладывая под него кабели или грелки. Во-первых, это означает большие и неэффективные траты, во-вторых, мне это тепло отнюдь не кажется приятным. Меня раздражает, когда мне греют пятки. Ты из тех, кому вынь да положь тёплый пол в ванной?

— Да нет, в общем. Там, где я сейчас живу, тёплый пол есть, но я его почти не включаю.

— Правильно. Потому что тогда невозможно толком проснуться утром. Ведь так?

— Так, — дакает Йэвер и улыбается.

— Я могу сделать, пусть у тебя будет выбор. В ванной на втором этаже я собираюсь предложить пол из оникса, но поскольку этот этаж обогревается снизу, тут проблем не будет.

— Отлично, — говорит Йэвер.

— Так что насчёт пола из бразильского ореха?

— Да, я хочу такой.

— Отлично.

— Но можно ли его считать — как это называется? — экологически недеструктивным?

— По заверению импортёра, да. Все тайны бразильского лесоводства мне неведомы, но я исхожу из того, что покупатель может верить на слово импортёру. Поверь, я не стал бы тебе этого предлагать, если б знал, что речь идёт об уничтожении сельвы.

— А если б ты был не в курсе? — спрашивает Йэвер, и я понимаю, куда он клонит; он думает не о лесе. А о себе самом. И мечтает, чтобы я снял с его души камень. Но оказывать ему такую услугу в мои планы не входило.

— Когда что-то кажется мне нечистым с моральной или этической точки зрения, я снимаю трубку, делаю пару звонков и всё узнаю.

Йэвер не отвечает.

— Может, посмотрим остальные рисунки? — спрашиваю я. — У тебя есть возражения по существу?

Он вздыхает. Мы стоим в гостиной. Времени вторая половина обычного зимнего дня, и мы оба видим, как сумеречно в комнате. На самом деле мне даже странно, что Корсму не впустил сюда больше света, видно, поэтому дом не числится среди его шедевров.

— Весь смысл открытого решения в том, чтобы максимально дать дорогу естественному свету, — говорю я, желая ему помочь.

— Это я понимаю. И мне нравится то ощущение, которое ты хочешь создать, но я вот тут сомневаюсь, как другие на это посмотрят.

— Кто другие?

— Мама, например.

Мне как-то не приходило в голову, что у Йэвера есть мама. А ведь правда, есть.

— Её смутит отсутствие штор?

— Ну да, смутит... А штор не будет совсем?

— Нет. А зачем тебе шторы?

— Как зачем... я как все, типа того, немного стесняюсь. Не люблю, если в окна заглядывают.

— Никто и не сможет заглянуть. Я тысячу раз обошёл дом, я смотрел на него откуда только можно, от соседей в том числе. Вечером им видно, что у тебя горит свет. А больше ничего.