Случайно - Али Смит Страница 56

Факультет. По крайней мере, его не считают старым козлом: «юноши: не исключено». Вероятно, к этому времени Динт уже распорядился удалить эту бумажку (как, по всей видимости, и собственное чувство юмора десяток-другой лет назад.) А возможно, она все красуется на его двери, Майкл точно не знает, он ведь не ходил на работу. Поразительно — он зашел в книжный магазин, и его накрыли воспоминания об университете — запахи, книги и т. п. Может, та пакость — единственное, что осталось на факультете, да еще табличка с его именем — если, конечно, ее тоже не сняли. Доктор Майкл Смарт, университетская притча во языцех.

Невероятно — но в той, прошлой жизни, целую жизнь, т. е. полгода назад, — он хотел подготовить новый цикл лекций по своему предмету, причем собирался начать уже в этом семестре, в начале семестра все носятся как угорелые с семинара на коллоквиум, словно в жизни нет ничего важнее. Притча во языцах — это клише, которое имеет, помимо метафорического смысла, т. е. «затертая до дыр фраза или реплика», еще и буквальный — застывший отпечаток в любом мягком материале. Майкл Смарт, пробу ставить некуда. Податливый материал. С отпечатком сплетни.

Впрочем, все было к лучшему. Все было. Для него это было освобождение. Что, в частности, дает ему право нырнуть ранним вечером, вот как сейчас, в книжный магазин и поступить именно так, как он и поступил — пронесся мимо отделов художественная литература — литературная критика — история критической мысли, направившись непосредственно в милый уху кратеньким названием отдел спорта. Майкл Смарт, наконец обретший себя. Еще ни разу в жизни — в старой, ненастоящей жизни — он не позволял себе пройти мимо литотдела, не поинтересовавшись, что продается хорошо, что залежалось на складе, какие появились новинки, что на выкладках и какие книги из его собственного «рейтинга» находились на полках, — так он решал, хороший это магазин или так себе.

Но на протяжении нескольких месяцев стоило ему приблизиться к книжному магазину, его чуть не рвало. Он не мог даже взять книгу в руки, не испытав тошноты. Так что все к лучшему. Ведь все прошло. Он вернулся. В магазин, где продавались книги самых разных жанров.

Утром того же дня Майкл принял решение: он пойдет в горы и будет идти все вверх и вверх до опупения. Он принял решение в дороге, когда ехал по шоссе М25, в пробке, пялясь в мрачное, но, без сомнения, весеннее небо на горизонте, и слушал Радио-4, по которому какой-то чувак, имени он не уловил, рассказывал, какое это потрясающее чувство — идти в полном одиночестве, внизу весь мир, преодолевать непреодолимое, добраться до высоты, на которой уже не попадается мусор, оставленный человеком. Так вот, этот чувак не раз видел по пути останки погибших альпинистов. Незахороненные тела людей, сорвавшихся со скал, или потерявших сознание в разреженном воздухе, или по какой еще причине не сумевших выжить, и таких было навалом (пардон) в горах, где природа бросала людям настоящий вызов. Мужчина описывал такой поступок — идти дальше по тропе, переступив через труп, — как акт духовного возрождения.

Стоял февраль. Февраль всегда полон надежд. Февраль — это практически весна! А весной возможно абсолютно всё. В книжном магазине стоял приятный аромат кофе. Он сейчас подберет книгу и пойдет выпить кофе, а заодно решит, стоит ли ее покупать. Как правило, он не пил кофе ближе к вечеру. Сегодня все правила — в жопу. Правила — это что-то заскорузлое, ушедшее в прошлое. Майклу нравилось просыпаться поздно. А надо ли тогда ложиться спать точно в такой — то час? Нет. Он — свободная личность. Спорт. Футбол — хоккей — скачки — мотогонки — альпинизм. Он снял одну из глянцевых книг с полки. На обложке был изображен компас. Майкл открыл ее. Навигация — это здорово! Не думать об этом опасно для жизни. Судя по оглавлению, вроде книга правильная. Погода в горах. Техника передвижения по снегу и льду. Безопасность на крутых склонах. Поведение на разной высоте. После меня — лишь следы. Содержимое вашего рюкзака.

Да. Вот этим-то и займется отныне доктор Смарт. Только простыми, твердыми или сыпучими, или каменистыми склонами, а также различными видами пород, рыхлыми и влажными.

Твердый.

Влажный.

Почему слова так нагружены смыслом? Почему они немедленно обретают иное значение и обращаются в свою противоположность, и способны навредить себе и ему, Майклу? Неужели все на свете — чепуха? Все против него? Какой прекрасный конец. Это было потрясающе. Вы изумительно кончили. Давайте еще. Вот так, то что надо. Его бедой была открытость души, щедрость личности, желание отблагодарить каждую молоденькую шлюшку, которая сейчас смеет зубоскалить на его счет. Вот бы увидеть на опасном снежном склоне россыпь трупов всех этих девок-недоучек, и Марджори, и Тома, и этой иссушенной ведьмы-лесбиянки из администрации, как бишь ее, он не помнил, похожую на надзирательницу в женской тюрьме — нет, хуже, на персонаж из сериала про женскую тюрьму, которая сидела напротив него с вытянутой рожей в профессорской на факультете. Фак-культете. Ну вот, опять. Видите, он может шутить даже над собственным низвержением, о действиях собственного тела пониже пояса. Вряд ли это был конец света. Впереди, выше всего этого, его ждали захватывающие красоты чистой природы в ее высочайшем проявлении. Вот на склоне рядом с тропой лежит труп Эммы-Луизы Саквил, конечно, не в натуральном, а в виртуальном виде. Одно письмо и электронная переписка. И выглядит все это омерзительно, словно она сама и лежит как куча мусора на заснеженном склоне.

Майкл взял с собой в кафе при магазине три книги. «Техника альпинизма», «Мастерство и лидерство в горах» и «Справочник альпиниста». Он заказал у девушки двойной эспрессо. И даже не взглянул на нее. Она хотя бы хорошенькая? Ему так не кажется. Вот чудно: он не встречал привлекательных девушек уже несколько месяцев. Он держал книжки под мышкой, обложками наружу, так что любой, кто взглянул бы на него, мог рассмотреть фотографию на первой: скалолаза, поднимавшегося вверх по расщелине, высоко-высоко над верхушками редких деревьев. Вот он какой, Майкл. Точнее, вот каким вскоре непременно станет. Он взял свой кофе и уселся в кресло. И вот, усевшись, он вдруг почувствовал себя обманутым. Вот в Америке, к примеру, он бывал там несколько раз, опустившись в кресло кофейни любого крупного книжного магазина, он ощущал приятный такой, даже, пожалуй, победный зуд особой причастности, словно завоевал важную территорию, успев плюхнуться в кресло до того, как в него плюхнется какой-нибудь американец. Здесь же трое мужчин, сидевшие в креслах, казались неприкаянными, чуть ли не безработными или наркошами, и кресло, которое занял Майкл, пахло чем-то кислым, пролитым молоком, что ли.

Он открыл первую книгу. И задохнулся от обилия новых, чудесных слов. К примеру, преодолимый. Наконец он встретил слово, которое значило то, что значило. Дальше — больше: список терминов и названия различных видов снега и льда; плато и стеллы, колонны и иглы, обширные пространства, обрубленные колонны, снежная крупа. Крупа! Изумительно. Вот чего так долго искал Майкл, абсолютно новый язык. Целый язык для обозначения палаток: палатка-купол, палатка-обруч, конусовидная палатка. Вам необходим плащ, говорилось в книге. И подшлемник или шапочка для горнолыжного спорта. «Тело теряет треть своего тепла через макушку». Поразительный факт! Майкл знал об этом, но как-то никогда до конца не осознавал — что тело теряет энергию подобно нагретой лампочке. Вам необходимо иметь непромокаемые брюки с молниями на штанах, чтобы при переодевании не приходилось снимать ботинки. Какая гениальная простота, нет, честно. Мозоли оказываются серьезной проблемой. Веревка — «мертвой» или «живой». Сам язык здесь был живой по причине непосредственной функциональности — более того, заряжен истинной, физически ощутимой верой. На Британских островах практически все горы пригодны для восхождения. Что ж, это радует. Очень практичная книга. Вот совет, как заметить выступ под снегом. Майкл отпил кофе. Какая гадость. Чашка зазвенела на блюдце, и Майкл поставил ее на низковатый столик. Сначала он поедет в Пик-Дистрикт, или в Сноудонию, или в Брекон-Биконс, или в Йоркшир-Дейлс. [66]Он приедет на машине. Потом оставит машину на автостоянке у подножья горы или у миленькой гостиницы, где подают завтраки «от всего сердца». Он пролистал дальше. Между прочим, молнии становились причиной гибели небольшого количества альпинистов каждый год. При этом автор отмечал, что альпинисты рассматривают это как кару Господню и советовали не избавляться от ледоруба, в который попала молния, даже если он зудит или искрится, поскольку он может пригодиться позже. Майкл подумал, в каком смысле речь зашла о каре Господней: ради красного словца или в качестве предостережения. Он перевернул страницу. Там был список веревочных узлов. Узел альпиниста, узел-бабочка, двойной морской. Он вспомнил Филиппу Нотт. Подумал, интересно, каков тот Ротт, что учит Филиппу Нотт. Кто вяжет с ней двойной морской. Узел альпиниста.