Ледяной город - Карен Джой Фаулер Страница 56

— Когда же прекратилась ваша дружба?

Аддисон сделала еще глоток.

— Домик для «Ледяного города» не погиб в землетрясении. Это единственный дом, который я разломала сама. Наша дружба прекратилась после выхода «Ледяного города».

Рима так и думала.

— Наверное, из-за того, что Бим убивает свою жену. Мама часто заговаривала об этом.

Произнося эти слова, Рима знала, что они лишены смысла. Да, ее мать часто заговаривала об этом, но отец неизменно отвечал: «Бога ради, перестань, это всего лишь роман. Вымысел от начала и до конца». Нет, он не порвал бы из-за этого со старым другом. Отец много чего повидал в реальном мире и умел отличать реальность от вымысла.

— Но ведь та женщина совсем не напоминала твою мать. А тот Бим — твоего отца.

— А что касается «Ледяного города» — он тоже был его первым читателем? Он видел текст до публикации?

— Нет. Он куда-то уехал, а электронной почты тогда еще не было. Но я предупредила, что воспользуюсь его именем, и он не возражал. «Меня это только повеселит», — сказал он. Все это было такой дружеской игрой.

— Он не думал, что ему придется убивать жену.

Рима обрела неожиданную уверенность в этом, хотя и не ту, стопроцентную, что звучала в ее голосе. Мать вечно твердила про убийство жены, про то, с каким вкусом описана эта сцена, с каким жаром действовал убийца. «Давай без глупостей!» — резко отвечал отец. Резко. Эти споры всегда были резкими.

Аддисон допила свой виски.

— Единственный, кого я любила по-настоящему, — это мужчина, которого я сама сотворила, — проговорила она, и как было ей не верить? В конце концов, разве она не создала в своем воображении обоих Бимов — и настоящего, и выдуманного?

— Максвелл неплохо о вас заботится, — заметила Рима.

— Это все, что мне нужно.

(3)

В машине Мартина по полу каталась пустая лимонадная банка — то в одну, то в другую сторону, сообразно изгибам дороги, пока Рима не смяла ее ногой. Они заезжали на парковку у склона холма. Светило солнце, хотя и не слишком настойчиво. Земля была влажной после недели дождей, дул прохладный ветер, временами переходя в холодный. Под его порывом в Римин рот попала прядь волос, и пришлось ее вынимать.

На вершине холма, под лучами солнца, стояла красивая старинная вилла. У ее подножия был выстроен винный бар — куда более простецкого вида и поменьше размером. На парковке стояли еще семь машин, три из них — экологичные «тойоты-приус».

Мартин потянул на себя ручку тяжелой двери, выполненную в виде завитка виноградной лозы, и пропустил вперед Риму. Они оказались в зале с мощными деревянными балками и стойкой, сверкающей листами меди. Сначала Рима решила, что в помещении полно народу, но, приглядевшись, обнаружила от силы два десятка человек. Слева от двери на столе лежала гигантская шахматная доска. Рима отметила про себя, что впервые видит в этих краях нечто увеличенное, а не уменьшенное. Женщина за пианино играла «Голубые небеса» — так, словно кто-то ее слушал сквозь гомон и звон бутылок и бокалов. На ней было черное облегающее платье без рукавов, в курчавых волосах — веточка с белыми цветами. «Голубые небеса» сменились «Голубой луной», за ней последовала «Пришла любовь». Рима, как правило, точно угадывала песни, даже те, что были хитами задолго до ее рождения. Но следующая мелодия поставила ее в тупик, хотя в других обстоятельствах она посчитала бы ее «Молочным коктейлем» Келис, эту песню часто напевали ей вслед в школьном дворе, Рима же делала вид, что не просекает сального намека.

К этому времени она уже пила «Блан де блан» и мило беседовала с парой средних лет из Кентукки — те сообщили, что приезжают сюда ежегодно и посылают вино домой под видом уксуса. Есть штаты, куда можно посылать вино, и штаты, куда его посылать нельзя, но уксус можно посылать куда угодно. Кентуккийцы считали это бессмыслицей, ведь любителей вина явно больше. Риме было все равно, но из вежливости она склонила голову, поражаясь.

Официантка была веселой, хипповского вида девицей с большими карими глазами, косой, спускавшейся по спине, и парными сережками: в одном ухе полная луна, в другом — полумесяц. Звали ее Фиона. Рима спросила, насколько велики шансы встретиться с привидением сегодня.

Никаких шансов, жизнерадостно ответила официантка, просто однажды здесь изобрели сорт вина «Призрак Пьера» — по имени того, кто заложил виноградник. Отсюда и путаница. Впрочем, она посоветовалась с другим официантом, круглощеким парнем в голубой гавайской рубашке, который выглядел слишком молодо для такой работы — но, видимо, только выглядел. Тот сказал, что вроде бы винодельня с призраками есть возле Ливермора: ступеньки скрипят, закрытые окна открываются сами, воздух в комнате внезапно холодеет и все такое. Но никаких видений, так, просто становится свежо. Будь там видения, он работал бы там, а не здесь.

Мартин хмыкнул и переменил тему. Казалось, его совершенно не волновало, что он соблазнял Риму обещанием показать привидения, а теперь не может сдержать слово. Очки его были сдвинуты на макушку. Он принюхался.

— Виноград? — спросил он у Фионы.

— Отлично! — восхитилась та.

За что он удостоился похвалы? За то, что догадался, из чего делают вино? Пианистка заиграла «Улицы Ларедо». Мартин взял Риму за руку.

Рима немедленно высвободила руку.

— Мартин, — начала она, но тот уже зашелся краской — ярко-розовые полосы на щеках, будто Рима дала ему пощечину, — я совершенно для этого не гожусь. Потом, мне это сейчас совсем не нужно. И кроме того, я не подхожу тебе по возрасту.

— О'кей, — сказал Мартин. — Одной причины достаточно. И не устраивай мне разнос.

Он вылил остаток своего пино нуар в бак для мусора, поставил бокал на стойку и поинтересовался у Фионы:

— А что у вас тут с шардоне?

Хотя резкий переход от красного к белому выдавал полную неграмотность в винопитии, Фиона ответила «конечно» и налила ему шардоне, рассказав о тоне вина и различных оттенках тона — ягодных, шоколадных, пудинговых, томатных или каких там еще: Рима не прислушивалась, так как чувствовала себя неловко. Но все равно, хорошо, что так вышло, подумала она, что наконец состоялось открытое объяснение. Но все-таки слишком неуклюже.

А может быть, и нет. Мартин уже флиртовал с Фионой, уверяя, что в честь ее надо назвать сорт вина — что-нибудь легкое, со свежим оттенком. Хотя он делал это из раздражения, Риме нравилось, что Мартин пытается так отвлечься. С Мартином у нее было все время так — расположение — неприязнь — расположение и далее до бесконечности. Значит, дальше следовало ожидать приступа неприязни. Нужно только немножко подождать.

Нет, все-таки вышло неуклюже. Дело в том, что она хотела попросить Мартина кое-что сделать для нее — кое-что не из разряда обычного вроде «подкинь в аэропорт» или «проверяй мою почту, пока я в отпуске». Эту просьбу непременно следовало сопроводить объяснением. И даже после этого ей нужно было от Мартина три вещи — чтобы он отвез ее обратно, остался на обед и не грубил своей матери. Почти целый список.