Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг Страница 56

– Чего-чего?

– Ты не поймешь, но тебе будет очень страшно и неприятно, – сказала Эмма. Джек сразу же поверил. Странно было другое – и Джек и «малыш» почему-то очень хотели быть там (другое дело, что Джек и правда боялся увидеть, что там спрятано).

– Я не хочу туда смотреть, – быстро сказал он.

Эмма разжала ноги, отпустила пенис, затем снова взяла его в руки, но куда нежнее.

– Итак, одну вещь мы установили – тебя и правда возбуждают волосы, – сказала Эмма.

– Эй, чай будет слишком крепкий! – закричала снизу Лотти.

– Ну так вынь пакетики из чашки! – крикнула в ответ Эмма.

– Стынет! – не унималась Лотти.

Эмма повернулась спиной к Джеку и надела трусики; затем лифчик. Джек понял, что «малыш» прикоснулся к чему-то интимному, но почему там волосы?

– Как там ваше домашнее задание? – снова крикнула Лотти. Судя по тону, еще немного, и у нее начнется истерика – наверное, она так себя вела, когда потеряла эпидуралку.

– Эх, тяжелая жизнь у твоей Лотти, а, Джек? – спросила Эмма, глядя на пенис. «Малыш» на глазах принимал свои обычные небольшие размеры.

– Джек, тебе нужно следить за этим твоим другом ежесекундно, это же надо, какое у тебя карманное чудо! Причем не маленькое! Восхитительно! Кажется, он решил пока от нас спрятаться, – сказала Эмма.

– Наверное, ему грустно, – сказал Джек.

– Вот-вот, конфетка моя, запомни эти слова. Однажды они тебе пригодятся.

Джек не мог взять в толк, при каких обстоятельствах ему могут пригодиться слова «моему пенису грустно». Мисс Вурц много знала о словах, и Джеку почему-то показалось, что эти слова ей не понравятся. Наверное, в них слишком много импровизации.

Через неделю Эмма принесла Джеку лифчик своей разведенной мамы, черного цвета. Джек сказал бы, что это пол-лифчика: в чашки вправлены жесткие металлические дуги, а сами чашки маленькие, но выглядят на удивление агрессивно. Эмма сказала, что это «пышный» лифчик, такой, который приподнимает груди вверх. Да, решил Джек, более агрессивным лифчик и быть не может.

– А зачем приподнимать груди вверх? – спросил мальчик.

– У моей мамы маленькие груди, – сказала Эмма, – вот она и пытается выжать из них максимум.

У лифчика имелась и другая особенность – он очень сильно пах духами и потом (запах пота был лишь чуть слабее). Эмма утащила его из бака с грязным бельем.

– Но ведь так оно и лучше, не правда ли? – спросила Эмма.

– Не понял.

– Чего тут понимать – ты чуешь ее запах!

– Я твою маму даже не знаю. Зачем мне ее запах?

– Ты просто попробуй, конфетка моя, откуда тебе знать, что понравится малышу.

Черт, а ведь точно! Жалко только, что Джек это понял лишь много лет спустя.

Много лет спустя Джек узнает и другое, например, что салон Китайца на углу Дандас-стрит и Джарвис-стрит закрывался довольно рано, часов в пять вечера. Джек забыл, кто ему раскрыл эту тайну, наверное, какой-нибудь «подсевший на чернила» посетитель салонов на Квин-стрит. Когда – это Джек помнил, мама как раз открыла свой салон на этой же улице.

В семидесятые Алисе и ей подобным нечего было искать на Квин-стрит – в те времена туда ходили выпить виски мексиканцы в белых футболках, на дух не выносившие хиппи. Может, один из таких ему и сказал про салон Китайца. Наверное, говорил правду. Безымянный салон по ночам был закрыт, в крайнем случае – работал в пятницу и субботу до восьми вечера.

Так где же она проводила вечера все эти годы, что Джек учился в школе Св. Хильды? Джек не знал, что и думать. После долгих размышлений он решил, что, наверное, мама пыталась сломить свою болезненную привязанность к сыну, ведь чем старше он становился, тем больше походил на Уильяма, а чем больше он на него походил, тем больше от мальчика отдалялась Алиса.

Наверное, виной этому был и лифчик миссис Оустлер, принесенный Эммой Джеку. Алиса должна была найти его рано или поздно. Джек же ложился с ним спать каждый вечер – и даже брал с собой в постель к маме, когда ночью переползал к ней в спальню. И вот однажды мама пришла и перекинула, как обычно, ногу через спящего Джека. Джек проснулся – но Алиса проснулась тоже. Ей в ногу впились жесткие металлические дуги лифчика Эмминой мамы. Она села на кровать и зажгла свет.

– Что это у тебя тут, Джек? – спросила мама, взяв в руки вонючий лифчик. Как она посмотрела на сына в этот миг! Джек на всю жизнь это запомнил. Казалось, она нашла в постели не лифчик, а саму Эммину маму; казалось, она застала ее и Джека в момент совершения страшного – то есть когда «малыш» касался того странного места, покрытого волосами.

– Это «пышный» лифчик, – объяснил Джек.

– Я знаю, что это такое, я хотела спросить, чей он.

Алиса понюхала лифчик и состроила гримасу, затем откинула одеяло и уставилась на «малыша», который стоял по стойке «смирно», натягивая пижамные штаны хозяина.

– Джек, рассказывай.

– Это лифчик мамы Эммы Оустлер, Эмма украла его и дала мне. Я не знаю зачем.

– А вот я знаю, – сказала Алиса.

Джек заплакал. Лицо Алисы изменилось, куда-то подевалось чудовищное омерзение, которое Джек видел только что, да и «малыш» стал уменьшаться в размерах.

– Так, не глотай сопли, не глотай, кому сказала, – рявкнула Алиса. Джеку нужен был платок, мама протянула ему лифчик, Джек замялся.

– Давай, сморкайся! Я все равно выстираю его, прежде чем отдать ей.

– Вот оно что.

– Рассказывай, Джек. Все как есть, начистоту. Например, вот с чего начни – в какие такие игры вы тут играете с Эммой?

Сын рассказал маме все – ну почти все. Наверное, он умолчал, что Эмма показывала ему свои обнаженные груди, наверное, он преуменьшил число случаев, когда Эмма просила показать ей «малыша», разумеется, не сказал, как «малыш» касался странных волос у Эммы между бедер. Но мама и так прекрасно поняла, в чем дело.

– Ей всего пятнадцать, а тебе, Джек, всего восемь! Боюсь, мне придется хорошенько поговорить с миссис Оустлер.

– Она накажет Эмму?

– Я искренне на это надеюсь.

– А ты меня станешь наказывать?

Как она посмотрела на него! Сначала Джек не понял, что мама хотела сказать своим «мы с тобой так говорим, будто совсем не знакомы друг с другом». Вот теперь он понял – они с мамой друг другу чужие, так она на него глянула.

– Чего тебя зря наказывать, все равно вляпаешься во что-нибудь в этом духе, дай только срок, – только и сказала Алиса.