Абсурдистан - Гари Штейнгарт Страница 56

— Звучит занятно, — заметил я.

— Это будет вечеринка в честь того, что нефтяные месторождения «Фига-6 Шеврон / БП» начнут эксплуатировать.

— Даже проститутки в вестибюле говорят о «Фига-6», — сказал я.

Менеджер отеля указал толстым коротким пальцем на цветное оконное стекло:

— Вот «Фига-6». — Я вгляделся в далекий горизонт и различил еще одну неизбежную цепочку нефтяных вышек. — Это будущее нефтяного сектора Абсурдистана, — пояснил Зартарьян.

— Выглядит неплохо, — одобрил я.

— Нет, ничего хорошего, — возразил Зартарьян. — На этих вышках уже несколько месяцев не ведутся работы. Это концессия «Шеврон / БП», но большинство нефтяников «Шеврон» и «БП» улетели на вертолетах. И теперь повсюду стоят эти пустые грузовики «КБР». «КБР» вовсю скупает грузовики, даже самые дрянные модели «КамАЗ». И они просто так там торчат. Без дела.

— Тут все дело в прекращении огня, — предположил я. — Скоро снова откроют аэропорт, и «Фига-6» наладится. Эта вечеринка — хороший знак, Ларри. Не будьте таким паникером. Вы позволяете вашей матери влиять на ваш настрой. Я знаю, что это такое — иметь родителя. Это нелегко. — Я дружески потрепал его по плечу.

— Окажите мне услугу, ладно? — попросил Зартарьян. — Отец Наны — один из тех, кто руководит ГКВПД. Узнайте, что он об этом думает. Обо всем этом. Постарайтесь что-нибудь разнюхать на сегодняшнем обеде.

— О’кей, Ларри, — согласился я. — Я попытаюсь разнюхать. А вы попытайтесь немного отдохнуть. Вы слишком много работаете.

— О, если я переживу эту войну, мне дадут где-нибудь высокий пост.

— Если, — повторил я со зловещей интонацией.

Зазвонил сотовый телефон Зартарьяна, и армянин забормотал что-то на местном наречии.

— Люди из ГКВПД здесь, и они заехали за вами, — сообщил он. — Помните, Миша, это общее дело всех нас.

— А каким это образом заработал ваш телефон? — удивился я.

— Связь внутри страны еще работает, — объяснил Зартарьян. — А вот остальной мир — verboten [14].

— Ах, значит, мы снова в СССР.

Люди из ГКВПД оказались двумя тинейджерами в военной форме. Они играли возле стеклянного лифта с парой автоматов, притворяясь, что стреляют друг в друга. Эти юнцы падали на пол и стонали по-английски:

— Офицер упал, офицер упал.

— Мальчики, не попадите во что-нибудь, — предостерег их Зартарьян. — У нас тут важные гости.

Я надеялся, что меня повезут на бронетранспортере «БТР-70», но у ребят был «вольво», поржавевший по краям. Я помахал Зартарьяну и его маме, которая взглянула на свои часы, — строгое выражение ее усатого лица напоминало мне, чтобы я вернулся вовремя и не забыл высморкать нос.

Мы с немыслимой скоростью ехали по бульвару Национального Единства, который в этот летний вечер пятницы был запружен потными телами, затем направились вниз, к Террасе Сево. Мальчики сидели впереди, болтая на своем языке; иногда они высовывались из окна и стреляли в воздух, и устрашающий звук выстрелов в вечерней тишине чуть не заставил меня схватиться за «Ативан».

— Мальчики, — обратился я к ним, — почему бы вам не вести себя покультурнее?

— Прости, босс, — пробормотал один из парней на комичном русском. — Мы просто счастливы в вечер пятницы. Все идут на танцы. Может быть, и ты потанцуешь с девушкой сево? — Другой юноша легонько стукнул его прикладом автомата и велел заткнуться.

— Я не знаю, как это на вашем языке, но, когда вы беседуете по-русски со старшими, нужно употреблять вежливую форму обращения «вы», — учил я их. — Или по крайней мере вы должны спросить, можно ли перейти на фамильярное «ты».

— Можно мы перейдем на фамильярное «ты», босс?

— Нет, — ответил я.

Мальчики ненадолго притихли, а потом снова залопотали на своем варварском наречии. Я был доволен, что меня оставили в покое. Восхитительный ветерок, попадавший в открытые окошки «вольво», выдувал запах молодых дураков на переднем сиденье, от которых несло кожей и спермой, и приносил благоухание океана и тропических деревьев — скажем, джакаранды. Я вынул свой бельгийский паспорт и, как часто делал в последнее время, прижал его к своему твердому соску, несшему караул у моего сердца. Я рад был случаю увидеть мою Нану в родительском доме. По каким-то смутным причинам вид детей вместе с родителями меня возбуждал.

Эспланада Террасы Сево была ярко освещена шипящими фейерверками, которыми целились в ширь Каспия. Однако они часто не достигали своей водной цели и падали в толпу сево, собравшихся у кромки моря. Люди в панике отступали от воздушного налета.

— Идет война, — сказал я, — а эти люди специально собираются здесь, чтобы их бомбардировали хлопушками. Невероятно!

— Они просто хотят повеселиться, босс, — пояснил мне один из сопровождающих, — и чтобы их при этом не искалечили. Мы, народ сево, любим зажарить барашка и хорошо провести время.

— Существует много способов приятно провести вечер, — настаивал я, — без того, чтобы тебя при этом калечили. В мое время мы пили портвейн и беседовали далеко за полночь о наших мечтах и надеждах.

— Мы мечтаем и надеемся только на то, что однажды переедем в Лос-Анджелес, босс. Так о чем же говорить?

— Да… м-м-м, — промычал я, не в силах подыскать достойный ответ.

Мы обогнули залитого огнями осьминога Ватикана Сево и свернули на узкую дорогу, которая вела мимо так называемой Стены Основателей в старейшую часть города. У каждой террасы имелся свой собственный Старый город, построенный во время не то персидской оккупации, не то оттоманского нашествия. На Интернациональной Террасе и Террасе Сево Старый город был основан мусульманами, чьи похожие на ульи бани и короткие минареты создали два миниатюрных Стамбула, находившихся в тихом месте, подальше от остальной части города.

Но в Старом городе сево не было мечетей. Он стоял на горном кряже, и в нем было много извилистых дорог, каждая из которых изгибалась между горой и морем, приводя в тупик, к какому-нибудь внушительному старому дому на деревянных курьих ножках, который, казалось, упрекал водителя за то, что тот нарушил его уединение. Самые изысканные дома были высечены прямо в скале, и, судя по декоративным деталям и величественному виду, им было лет двести. Они были выдержаны в мягких тонах, бледно-желтых и бледно-зеленых, а еще лазурных, — вероятно, когда-то они отражали море, теперь ставшее серым. У этих домов имелись длинные деревянные балконы (часто с трех сторон), на которых были вырезаны львы и рыбы — фигурки из мифологии сево. Я не видел ничего красивее с тех самых пор, как приземлился в этой стране.

Мы направлялись к дому, затмевавшему все другие своими масштабами. Это было широкое белое здание, и, когда мы приблизились к особняку Нанабрагова, оказалось, что он построен из бетона. Это была всего лишь дорогая пародия на традиционный дом сево, раковина из бетона, нарастившая балконы и винтовые лесенки с той же холодной решимостью, что и тарелки спутниковых антенн на крыше.