Звезды, души и облака - Татьяна Шипошина Страница 56
Звезды, души и облака - Татьяна Шипошина читать онлайн бесплатно
— А это уже и есть наше, человеческое. А не Божеское. Божеское, вот оно: «не прелюбодействуй»! Получается, что ты и есть — «усталый раб», раб мира. Воруешь, прелюбодействуешь. Понял? Потом начинаешь что-то понимать и «замысливаешь побег». Понял?
— Вроде… А «почитай отца своего и мать»? Как я могу их почитать, когда я их не знаю, и когда они меня бросили? Может, ещё и возлюбить? Не могу. Нет, ни за что!
— Есть одно правило, которое вы должны запомнить. Всё, что Бог нам в этой жизни даёт — Он даёт по силам человека. И всегда даёт, на каждое испытание, одну возможность: сделать всё по-Божески. И ждёт, пока человек это поймёт и сделает по-Божески. Ждёт — до самой смерти человека, и при каждом испытании — ждёт.
— Что, даже от убийцы — ждёт?
— Ждёт. Даже святой такой был, который убил несколько человек, но потом каялся, молился всю жизнь. И вёл жизнь такую: служил всем, работал до изнеможения, и жил в хлеву. А когда он умер, оказалось, что на его могиле люди стали исцеляться от болезней. У Бога — свой путь, для каждого. Для каждого — Божья воля. Так что, Тоха, по силам тебе прийти к Богу, как и всякому человеку. И по силам — ну, для начала, если не возлюбить, то хотя бы простить своих родителей. Простить их, понимаешь?
— Не знаю… Нет, не могу я их простить! Я вообще о них думать не могу! А Ваське-то, Ваське — легче.
— Ваське, в этом, — да, легче. А как будет в другом — это только Бог знает. У кого какая душа, и что кому по силам. Тебе надо одному научиться, а Ваське — другому. Тебе — одно преодолеть, а Ваське — другое. Поэтому не пожелай ничего от ближнего своего. Ни вола его, ни жены.
Не завидуй! Вот что это значит! А мы все завидуем. Всё нам кажется, что у соседа — лучше жизнь.
— Я тоже завидую, — сказал Васька. — Завидую тому, кто сильный. Кто — поёт хорошо, или — кто чемпион.
— Я тоже. Я так хочу на сцену! Песни петь хочу! А что, я хорошо пою. Они там, в телевизоре, ещё хуже поют, чем я. Я тоже в телевизор хочу!
И Тоха вскочил и начал представлять певца с микрофоном. Весьма уморительно.
— Ну ладно, хватит, хватит, — сказала я. — Может, ты лучше скажешь, господин заслуженный артист, можно ли возлюбить ближнего, как самого себя?
Тоха плюхнулся на стул.
— Я так не могу. Я, наверно, никого не люблю. И не полюблю никогда.
— А ты, Васька? Как?
Васька посмотрел на меня. Его серые глаза в поллица, его почти полное молчание — за нашим разговором… Васька, Васька… Как я тебя люблю…
— Если я люблю тебя, как самого себя, — сказал Васька, — я просто отдам за тебя жизнь.
И тут уже я не смогла ничего сказать. Господи, Господи! Храни мальчика моего! Не отнимай у него сердца, и мудрости — не отнимай от него.
Васька, как бы смутившись, пытался что-то сказать ещё, но я остановила его.
— Всё, ребята, всё. Больше — ничего на сегодня. Завтра напишем ещё диктант. Я думаю, мы всё сделаем, какнадо. Даст Бог.
Бог дал, и мы написали ещё штук восемь диктантов и выучили ещё пару стихов. На большее у меня сил не хватило. Не то, что заниматься не хватило сил, нет. Не хватило сил загонять их за тетради. Отрывать от речки, от прогулок с друзьями, от кино, от телевизора.
Андрей поступил в институт. Приехал на неделю, собрал вещи. Устроили мы праздник для родных, а потом — и для его друзей. Отдали ему все семейные заначки и проводили с Богом — в далёкую Москву. Жить в общаге, и постигать науки.
И несмотря на все наши обстоятельства, мы с мужем одно могли сказать точно. Нет, не в тягость нам был Тоха, со всеми своими особенностями, если можно так выразиться. Нет, не в тягость.
С громкими своими песнями на кухне, за мытьём посуды. С полным отсутствием желания читать, учить что-либо и постигать новое. С вечными своими возражениями, и спорами. С магнитофоном — на полную мощность. С куревом. С громкими комментариями к телевизионным фильмам типа: «Какой дурак! Куда лезешь!»
— Тоха, прекрати на него орать, он же всё равно тебя не слышит!
Нет, Тоха не понимал. Многолетняя привычка смотреть телевизор в толпе себе подобных была сильнее доводов разума. Он замолкал, но через пять минут кричал снова: «Куда прёшь, дурак!»
И не обижался, когда мы все смеялись. И к исходу третьего месяца кричал уже тише. Значительно тише.
Не в тягость был нам Тоха, не в тягость.
— Ну, и что мы будем делать дальше? — спросил меня как-то Вася-старший, когда мы остались одни.
— Трудно сказать. Но, согласись, он нам не в тягость.
— Нет.
— И не так уж он страшен, не так безнадёжен. И мы справляемся.
— Да.
— Давай его оставим.
— А зачем нам это?
А зачем нам — вообще всё?
— Давай ещё посмотрим, — сказал Вася. — Давай так. Пусть он сам скажет. Пусть он сначала — решит сам. И если скажет, если решит… тогда и мы решим.
— Да. Давай.
Я боялась ещё одну вещь Васе сказать. У меня, как раз между Андреем и Васькой, был один аборт. И теперь я думала — так, иногда… Думала: Господи, это Ты даёшь мне третьего сына. Третьего сына мне даёшь — взамен того, утерянного мною.
Не раз у нас речь заходила о дальнейшей Тохиной судьбе. Вася агитировал Тоху идти в армии служить. И потом в армии же и остаться.
— Девять окончишь, ПТУ — два года отбудешь, и в армию, — говорил Вася. — А там — и на сверхсрочную можно остаться, и в школу прапорщиков. А если повезёт — и в училище военное можно попасть. И то, и другое — на казённых харчах. Только захоти, только реши. И вперёд. Помогут тебе, как сироте, поначалу. А потом и на свои ноги встанешь. И будешь человеком. И квартиру получишь, и женишься…
Тоха слушал. Но в армии служить не хотел.
— Я в армию не хочу. Я и в ПТУ не хочу. Меня же в строительное пошлют. А я не хочу эти «голимые» кирпичи перекладывать! Я хочу много денег заработать. В торговлю я хочу! А, может, в эстрадное училище… А чё, петь буду!
— Ну-ну, мечтать не вредно. Но реально, реально на вещи смотри!
Нет, Тоха — не мог реально. Ему казалось: ещё немного, и он тоже поедет в Москву, и попадёт туда, в телевизор.
Уже не спецуха и психушка проглядывали впереди, а радужные дали новой жизни манили маленького Тоху своим блеском. Так манили, что он верил в их реальность, громко распевая под включенный на кухне магнитофон.
— Я, если артистом стану — я вас к себе, в Москву, позову! Я всегда, везде в самодеятельности участвовал.
И все говорили, что я хорошо пою. Одна вы, Наталья Петровна, смеётесь, и говорите, что не очень!
— Всё в мире относительно, дитя моё. Андрей вот, смотри, в Москву поехал. Так он учился — почти на отлично, к институту готовился. Потом — ты видел, как мы его собирали. Всё отдали из дома. А ведь мы — не самые бедные, учти. И то, еле-еле его собрали, и знаем, что ему там — трудно будет. Среди других людей, понимаешь?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments