Поклонение луне. Книга рассказов - Елена Крюкова Страница 55

Книгу Поклонение луне. Книга рассказов - Елена Крюкова читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

Поклонение луне. Книга рассказов - Елена Крюкова читать онлайн бесплатно

Поклонение луне. Книга рассказов - Елена Крюкова - читать книгу онлайн бесплатно, автор Елена Крюкова

Стремительным шагом он двинулся к набережной. Ноги скользили на влажных изрытых водою камнях. Вот и мол. Как далеко она стоит. Почти на краю мира. Еще немного – и она полетит. Серая птица. Как же ей больно было, когда надзиратели выливали ей суп в лицо! А теперь свобода обнимает ее. Какое счастье быть свободным в виду земли, моря и неба.

– Она свободна от еды, – бормотал учитель, идя на оконечность мола, утирая нос и рот мокрой рукой, – свободна от денег, от работы, от предков и потомков, свободна от тюремщиков, свободна от жизни, ибо та жизнь, коей мы все, дураки, живем, ей давно уже не нужна. Она свободна от смерти, потому что сперва убила она, а потом убили ее, и весь сказ. Но она не свободна от любви. Монгольский воин – это любовь. Это всего лишь любовь. И, значит… – вышептывал он, задыхаясь, сгибаясь под ветром, – значит, великий владыка Шакьямуни был неправ, и Высшее есть не освобождение от страданий жизни, а любовь. Она помнит жар их сплетшихся тел, свои неистовые крики, красоту боли и победы, счастье совместных слез и совместного сна. Она ждет. И она…

Он закашлялся. Брызги забили ему горло и ноздри, он долго, на ходу, выхаркивал горько-соленую воду. Она приближалась. Она была все ближе, ближе.

– …она дождется.

Вот она рядом, в кольце колышущихся белесых брызг. Он видел ее спину. Тяжелые, напитанные влагой складки юбки прилипли к ее икрам, щиколоткам. Он подступил совсем близко и потрогал ее пальцами за левую лопатку, под которой билось ее сердце.

– Эй, – сказал старик и выплюнул соль. – Это я. Я пришел к тебе. Я плыл издалека. Я очень устал. Вон, – он махнул рукой в сторону беснующейся серебристой воды, беременной льдом, – вон там пришвартована моя джонка! Одного тигренка пришлось убить, он перекусал моих матросов. И я приказал бросить его в море. К наложницам не ревнуй! Они знают все о тебе. А тебе о них знать не надо. Сейчас, на джонке, они плачут и ломают руки. Я дам им денег и отпущу их на землю. Пусть идут, куда хотят. Они свободны. А я…

Женщина резко обернулась, будто ее ударили. Лицо ее, почернелое, в морщинах, гляделось подобьем черепа – так худа была она. На губах от сырости выступили просяные зерна лихорадки. Скулы горели земляничным румянцем застарелой болезни. Красота ее глаз не поддавалась описанию. Старик, глядя в ее глаза, заплакал. Облизнул рот. Подался ближе – так, что стали видны черные, на зеленом, иероглифы вокруг ее огненных зрачков.

– …я твой пленник. Прими меня. Владей мною.

Старик сделал еще один, маленький шаг к помешанной. Он сам не помнил, как серая птица оказалась в его руках, забилась. Все ее худое, во впадинах, острое, птичье лицо задрожало, и соленые ручьи побежали вниз по скулам из-под черных, сомкнувшихся век.

– Твоя лодка! – крикнула она. – Твой парус! Золотая рыба! Яркая, как Солнце!

Он все крепче обнимал ее, все сильнее вжимался в нее.

«Великий Гаутама, прости мне этот грех», – успел подумать он перед тем, как его поджарое, высохшее тело аскета боками, спиной, крестцом, ладонями ощутило под собою холодные ослизлые камни, а ножны женского драгоценного мира раздвинулись, пропуская внутрь, острым живым сверкающим ножом, изголодавшиеся по нежности и радости мужество, воинство, прожитую жизнь и последнюю победу – для соленого и слезного пахтанья океана, в котором вечный Он и вечная Она зародили, играя и кувыркаясь, всех богов земли, все планеты и луны, всех птиц и зверей, всех младенцев и стариков.


Два ученика не убежали домой, когда померк свет небесный. Бродили близ набережной, швырялись ракушками. Темнело. Серые тучи взбухали и чернели, из них сыпался цыплячий, белый, мелким пшеном, снег и тут же таял возле густо-золотого сырого песка. Последнее солнце яростно, ножом, прорезало золотую рану в животе неба. Ученики посовещались меж собой и решили, что да, красивая у них земля. И нет, наверное, лучше земли. Хотя учитель и учит, что лучшее – это освободиться от желаний. Любованье – это тоже желанье. Ха, ха. А сам-то то и дело нюхает табак. И Кореец Пак по секрету сообщил им: курит кальян. Когда они уходят домой. Пак подсмотрел. Вот дошлый!

– Эй, Лимонный Затылок, гляди, – ткнул мальчишка в бок друга, – гляди-ка!..

Мальчики, присвистнув, присев на корточки, напрягли зренье в серо-золотом свечении ветреного вечера, прищурились. Далеко, на молу, они различили двоих людей. Они сначала стояли друг против друга. Потом один из них обхватил другого руками, и они начали бороться. Потом упали на камни, покатились, забились, и огромная, как деревенский бык, волна накрыла их.

Лимонный Затылок и его друг сорвались с места и побежали в поселок, крича отчаянно и натужно, что два сбежавших из тюрьмы бандита сначала сражались на молу не на жизнь, а на смерть, а потом упали в море. На их крики люди распахивали окна, выходили из дверей и ворот, выползали из нор. Кто-то заводил грузовик – ехать на берег; кто-то причитал, ругался, кто-то свистел в милицейский свисток. Но никто не торопился спасать тех двоих. И в большинстве своем люди молчали – так, как молчит трава, как молчит снег, как молчит мертвый человек под землей.

Нострадамий

Я часто видела его в толпе. Когда с широким, мерзким шумом неслись мимо лиц подземные поезда, из стука и ослепления всплывало его заросшее, с примятыми опухлинами, внимательное лицо, маячило меж затылков и шапок – и тоже уплывало мимо лиц, глаз и лбов вдаль, в серое ничто. А то три скрипачки, тощих девочки, не приметить было в шалаше дождя, разве только по скрипящей котячьей музыке: «Подайте, подайте!.. Жить-то надо!.. Подайте Моцарту, Гайдну, они промерзли, они голодны, а вы, а вы, зажравшиеся рыла!..» – они пиликали в дожде, и он горбился за ними, с перекошенным, мокрым ртом. Он был Моцарт, он был Гайдн, и ему подавали – клали бумажки прямо у ног. Стоптанные башмаки скалились. Улыбались подвернутые штаны. К нему подходили бабушки, продающие котят и щенков, сажали орущих котят ему на плечи, и он гладил их и благословлял: «Благословляю все живое». Иной раз я встречала его небритый лик близ красивых дворцов, где жили иностранцы. Он размахивал, тряс детскими погремушками. К его груди была прикреплена картонка, на картонке лежали куски хлеба, сухарики, шматки сала. Синицы и воробьи топтались на картонке, клевали. Он разевал мохнатый рот и кричал беззвучно. Я знала, что он кричал.

Чаще всего он слонялся по Площади – страшной, пустой, мощеной гладколобым булыжником Площади, и пел беззвучную песню. Посреди Площади торчал головастый храм, усаженный цветными дынями и золотыми лимонами. На верхушке одной из дынь источала кровавые лучи гигантская ягода малины. Люди облизывались. Люди хотели сладкого, малины, яблок, мороженого. Взамен другие хитрые люди предлагали им бумажки квадратные, бумажки круглые, бумажки, свернутые в трубочку. Гуляли догадки, что это были не люди, а оборотни. Кто в волчьей шубе, кто в лисьих лапках. У кого – птичий клюв вместо носа. И это было видно издали. Но все молчали, потому что и капель для излечения покалеченного зрения в грязных аптеках тоже не было.

Он кругами бродил по Площади, распахивал бездонный рот, закрывал, открывал. Кое-кто наставлял на него жужжащие и щелкающие черные коробки, нажимал на клавиши и рычаги. На свет Божий из черных щелей ползли бумажные квадраты, но его изображения там не было. Большинство народу не замечало его. Как нет его совсем. Ну, снег идет. Ну, дождик моросит. Дует ветер, дует, пока не лопнут щеки.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Comments

    Ничего не найдено.