Год в Касабланке - Тахир Шах Страница 55

Камаль подсчитал, что нам потребуется не менее пяти тысяч яиц. Если бы мы направились за ними на Центральный рынок Касабланки, то они влетели бы нам в кругленькую сумму. Но через своих многочисленных родственников — двоюродных и троюродных братьев и сестер, дядюшек и тетушек — Камаль нашел давно забытого родственника, владевшего огромным инкубатором, в котором имелось около миллиона несушек.

Через два дня после того, как мы вернулись обратно с яйцами, у нас в доме появился застенчивый человек со светлыми глазами и прямым пробором. Я обратил внимание на его пальцы — длинные настолько, что, казалось, их кто-то специально вытягивал. Он не делал почти никаких движений и не заговорил до тех пор, пока я не спросил его имя. Он наклонился вперед, и только когда его рот оказался в нескольких сантиметрах от моего уха, прошептал:

— Мустафа. — А затем последовало еще одно слово: — Таделакт!

Мой ограниченный опыт в области ремонта домов в Марокко научил меня не верить тем, кто говорит или улыбается слишком много. Лучше всего было опираться на тихонь с невыразительными лицами. Штукатур Мустафа оказался самым тихим и угрюмым мастером из всех тех, с кем я сталкивался. Он почти ничего не говорил и смотрел так, будто его мир должен был вот-вот рухнуть. Мустафа напоминал мне актера-мима. Осматривая фронт предстоящих работ, он не задавал никаких вопросов, поэтому я сам громко сообщал ему ту информацию, в которой штукатур, по моему мнению, мог нуждаться.

Мустафа приступил к работе на следующий день, вместе с бригадой из пяти человек. У всех были сверхдлинные пальцы, и всех отличала такая же замкнутость. Я наблюдал за их работой из окна гостиной. Штукатуры общались друг с другом жестами, открывая рты только в случае крайней необходимости. А когда эти люди ходили по комнате, то их шагов не было слышно.

Хамза был впечатлен их тихой безрадостностью.

— Это хорошие люди! — кричал он, громко хлопая в ладони. — Они принесут в этот дом гармонию!

Один из марокканских друзей сказал мне однажды, что ключ к пониманию этого королевства лежит к северу от него. Культуры Марокко и Испании, пояснил он, связаны между собой историей, традицией и кровью. Поэтому мы запланировали в середине февраля посетить Альгамбру на юге Испании, величайший дворец-крепость мавританских королей, до сих пор сохранившийся в Гранаде. Это время нам показалось наиболее подходящим для посещения самого прекрасного исламского дворца из всех когда-либо возведенных.

Откровенно говоря, нам очень хотелось уехать из Касабланки. Я вообразил себе, что, когда мы вернемся туда через неделю, вся работа будет уже закончена. Для того чтобы мастера трудились денно и нощно, я попросил Камаля остаться в доме и присмотреть за ними до нашего возвращения.

Живя в Марокко, легко забыть, что Европа всего лишь в десяти километрах к северу, хотя и уже на другом континенте. Мы доехали на поезде до Танжера, а затем добрались через Гибралтарский пролив на пароме в Альхесирас. Паром шел с низкой осадкой и креном на левый борт. Судно называлось «Изабелла», в честь королевы, изгнавшей испанских мусульман с Иберийского полуострова восемь веков назад. И хотя ширина пролива в самом узком месте составляет всего лишь четырнадцать километров, но он отделяет один континент от другого и океан от моря.

Мы стояли на ветру на палубе, глядя, как Африка исчезает из виду. Минареты Танжера все уменьшались и уменьшались, пока не стали казаться точками на горизонте. Чайки пикировали на корму, где стояло десять ящиков с рыбой, переложенной льдом. Мы перешли на нос и увидели приближавшуюся Европу.

Каждый, кто путешествовал по Андалусии, почувствовал, что марокканский оттенок присутствует здесь повсюду. Мавры ушли в Африку, но их наследство осталось по всей Иберии. Они вторглись в Испанию в 711 году христианской эры, и исламская религия господствовала здесь на протяжении пятисот лет. Сегодня можно найти следы мавританского прошлого в испанской кухне и музыке, системе образования, фольклоре и в самом языке.

Дворец Альгамбра в Гранаде настолько изящен, что посетитель теряется и не находит слов, чтобы описать его. Впервые меня привезли туда еще ребенком. Я помню, как ходил по его садам и просторным залам, открыв от удивления рот. Я и представить себе не мог, что бывает такая красота, такая правильность линий.

В прохладном зимнем воздухе пахло розами, звук падающей воды в фонтанах убаюкивал. Снова проходя через внутренние дворы Альгамбры, но теперь уже со своими собственными детьми, я был заворожен безмятежностью, царившей здесь. Все в этом дворце было похоже на балет в камне. Линии и поверхности были приятны глазу, звуки и запахи доставляли наслаждение. Как и в балете, здесь появлялось ощущение, что такое совершенство образовалось без всяких усилий.

Мы остановились в небольшой гостинице совсем близко от дворца. Ночи стояли холодные, по утрам повсюду лежала изморозь. Меня переполняло чувство безмятежного спокойствия. Я поведал Рашане, что хотел бы остаться здесь навсегда и никогда больше не появляться в Доме Калифа. Сначала она рассмеялась, а потом стала очень серьезной: видно поняла, что муж не шутит.

На второй вечер нашего пребывания в Испании у меня зазвонил телефон. Это был Хамза. Он был в истерике и чуть не плакал.

— Мсье Тахир! Мсье Тахир!

— Хамза, что случилось?

— Мсье Тахир, мы — хорошие люди. Мы честные, — заявил он, тяжело дыша.

— Что случилось, Хамза? Почему ты звонишь? Что, в доме пожар?

— Нет, нет. Дом здесь ни при чем.

— Тогда в чем же дело?

Голос сторожа дрожал.

— В Камале. Он плохой, очень плохой человек.

— А что Камаль натворил?

— Он… он…

— Да что случилось?

— Он привел в дом множество femmes de la route, уличных женщин.

Выяснилось, что, подобно подростку, у которого уехали родители, Камаль пустился в круглосуточный загул с вином, женщинами и дешевым гашишем. Он выгнал Хамзу и работников через черный ход. А главные ворота в Дар Калифа стояли нараспашку. Не было шлюхи в городе, которую не пригласили бы на эту вечеринку столетия.

— Они занимаются плохими, очень плохими вещами во всех комнатах, — жаловался Хамза. — Аллах свидетель. Я видел это собственными глазами!