Возвращение Сэмюэля Лейка - Дженни Вингфилд Страница 55

Ближе к вечеру явился Рас Белинджер, с подарками для Блэйда. Калла снова благодарила его за спасение Тоя, но Блэйд спрятался в комнате Бэнвилла, к отцу не вышел и наотрез отказался открывать подарки.

Ночные кошмары вернулись.

Наступил январь. Поток прихожан заметно редел, но не настолько, чтобы даже думать о закрытии. Службы сделались более сердечными. Прихожане каялись в грехах (Бернис так и вовсе каялась каждый вечер и всякий раз трогала людские сердца), под конец каждой службы грешники выстраивались в очередь к Сэмюэлю, а музыка становилась совсем уж задушевной.

Сван исполнилось двенадцать, а Ноблу – тринадцать, с разницей в несколько дней. Сван просила у мамы в подарок лифчик, а получила маечку – по почте, из каталога. Той вручил Ноблу ключи от дедушкиного грузовика, мотор по-прежнему барахлил. Калла испекла ананасовый пирог-перевертыш – свечки на него не ставят, задувать нечего, желания загадывать не на что. Впрочем, про свечки никто и не вспомнил.

Чего еще желать, когда объедаешься ананасовым пирогом-перевертышем?

К концу января Той объявил за завтраком, что готов через пару дней вернуться в «Открыт Всегда». Уиллади от радости чуть не пустилась отплясывать на столе. Бернис вовсе не была уверена, что Той правильно поступает, он же был на волосок от смерти и до сих пор не до конца окреп.

Но беспокоило ее совсем другое. Едва Той вернется к своим обязанностям, Уиллади тоже вернется к своим, и справедливости тут ни на грош. Бернис за это время заслужила уважение Сэмюэля, он верит в нее, а когда они поют, голоса их порой так чудесно сливаются, будто у них одна душа на двоих, – и теперь Уиллади все испортит. Бернис знала, ночная кукушка дневную перекукует, и понимала, что ее надежда на успех (возможно, и так призрачная) тает на глазах.

Она изначально собиралась повернуть дело таким образом, чтобы Сэмюэль верил, будто все исходит от него, – но Сэмюэль может раздумывать вечность, а вечности у нее в запасе нет. У Бернис не оставалось выбора, кроме как соблазнить его. Захоти Сэмюэль сделать первый шаг, давно бы сделал.

Если план удастся, она и Сэмюэль соединятся в восторженном порыве и начнется жизнь, полная счастья. А если ее ждет неудача, жизнь потеряет всякий смысл и останется только наложить на себя руки.

В тот вечер богослужение вышло на редкость задушевным. Бернис это было на руку, ведь религиозный пыл может излиться совсем иными чувствами, как родник дает начало полноводной реке.

– Нет слов, как я благодарна Богу, – сказала Бернис, когда они расставили стулья и навели порядок. Они стояли в глубине шатра, и Сэмюэль протянул руку, чтобы выключить свет. Как раз подходящая минута, вставить словечко о Боге весьма кстати. – В жизни я не была счастливей, чем в эти несколько недель.

Сэмюэль улыбнулся.

– Ты столько сил вложила, Бернис. Что бы я без тебя делал?

Бернис погасила свет.

– Не знаю, как мы жили друг без друга все эти годы. – Она придвинулась ближе, коснулась его.

Сэмюэль отпрянул, включил свет. У него дрожали руки.

– Что с тобой? – спросил он хрипло.

Его вспышка привела Бернис в чувство, но она все же надеялась, что он потерял дар речи от возбуждения.

– Сэмюэль…

– Бернис, нам пора домой. Тебя ждет муж, меня – жена.

– Мы хотим одного и того же. – Бернис взяла его за руки, направляя туда, куда, по ее мнению, они стремились. – Сам знаешь.

Сэмюэль отдернул руки, смерил ее взглядом.

– Нет, – сказал он. – Я не хочу. А если тебя одолевает искушение, молись. Бог поможет побороть неуместные чувства.

– Неуместные? – Бернис обуял гнев. – Неуместные? – Голос ее срывался.

– Бернис, пойдем домой.

Он взял ее под руку.

Бернис отшатнулась.

– Черта с два! – прошипела она. – Думаешь отвести меня домой и усадить к Тою на колени? «Забирай, у меня с ней все кончено»?

Сэмюэль невольно отступил, не веря ушам.

– Нет, не кончено между нами, Сэмюэль. От меня так легко не отделаешься. Я одна тебя поддерживала, когда на тебя сыпались неудачи. Да что там, от меня помощи было больше, чем от твоей женушки. Она пьянчуг обихаживает, и ее, может, сейчас лапают.

Сэмюэль покачал головой, отвернулся. Бернис поняла, что затронула больное место, решила развить тему.

– Слышала я, Кэлвин Фарлоу не вылезает из бара с тех пор, как там Уиллади хозяйничает. А Кэлвин знает подход к женщинам. Оглянуться не успеешь, а он уже затесался в твои сны.

Сэмюэль рассмеялся. Смех вышел глухой, невеселый, но все-таки смех, а Бернис Мозес никогда не была посмешищем.

– Не вздумай надо мной потешаться, Сэм Лейк, – пригрозила она.

– Прости, – сказал Сэмюэль. – Прости за смех. Это уже не смешно, а жалко.

Жалко! Сэм назвал ее жалкой! Бернис сверкнула глазами. В этот миг она его ненавидела всей душой.

– Да, жалко, – продолжал Сэмюэль. – Ты ухитряешься испортить любое хорошее дело. Ты и хорошее дело несовместимы. Все, к чему ты ни прикоснешься, обращается в яд.

– Яд? – эхом отозвалась Бернис. – А что, это мысль.

И пошла прочь.

В ту ночь Сэмюэлю не спалось, он все думал про последние слова Бернис. Неужто вздумает прибегнуть к яду? И себя она отравит или кого-то еще? Впрочем, неважно, все это пустые разговоры. Бернис хитра и лжива, но никогда не станет рисковать комфортом и безопасностью, и уж тем более свободой. Сэмюэль проводил взглядом умчавшуюся машину и решил, что Бернис уехала домой. Наверняка явится завтра вечером на службу и станет уверять, будто он ее неправильно понял.

Разбудить Тоя и обо всем рассказать? Но чего он добьется? Лишь прибавит Тою огорчений, а Бернис все повернет так, будто Сэмюэль с ней заигрывал.

Пожалуй, стоит просто смолчать. Иногда лучше держать людей в счастливом неведении. Сэмюэль и не подумал, что его рассуждения отдают «мозесовской честностью» в худшем виде. Он засыпал с одной лишь мыслью: скорей бы утро, скорей бы вернулась Уиллади.