Наркосвященник - Николас Блинкоу Страница 55

Дэвид пришел встретиться с Тони в его контору. Стоял жаркий день, ни ветерка. Казалось, что светильники и оргтехника в офисе тоже источают жар. Тони сидел на маленьком диванчике. Когда вошел Дэвид, Тони встал ему навстречу.

Тони кивнул головой в сторону открытой двери офиса.

– Видел? Я купил машину.

Перед офисом стоял черный "мерседес". Позади него возился молодой парень, заваривая выхлопную трубу газовой горелкой.

– Не слишком ли зловещий цвет?

– Следующая будет белой, не волнуйся. – Тони провел рукой полбу, отирая пот. – Впрочем, у нас с тобой есть более насущные проблемы, чем автомобили.

Дэвид позвонил Тони днем раньше и рассказал о своем разговоре с Шади. Они решили не доверять телефону и встретиться, чтобы все обсудить.

– Расскажи-ка мне поподробней, как это ты попал в газету, – попросил Тони.

Дэвид пожал плечами. Они с Софией решили опустить для всех остальных детали того приключения в Тель-Авиве. Остановились на версии, будто все подстроил Сэмми Бен-Найм, чтобы сделать свое предложение.

– Я не думаю, что дело в этой газетной фотографии. Главное, Шади откуда-то знает, кто я такой на самом деле, – сказал Дэвид.

– Но откуда?

Дэвид не мог поклясться, положа руку на сердце, что он был сама осторожность в течение последних десяти дней. Сначала София увидела фальшивый паспорт в ту ночь, когда он вез ее и Юсуфа из университета Бир-Зейт. Хоть Юсуф вроде дремал на заднем сиденье "фиата", но вполне мог заметить. Вероятно, он уже тогда знал о Дэвиде больше, чем они предполагали, скажем, покойный Эдвард Салман сболтнул лишнего как-нибудь за обеденным столом. Было очевидно, что Юсуф отнюдь не хотел бы, чтобы его приняли за коллаборациониста, и он вполне мог прямо с похорон своего отца отправиться к палестинским властям и рассказать все, что ему известно об этом деле.

Возможны и другие варианты.

– Помнишь, тогда, в Бейруте, у нас были контакты с ООП? Тогда они были в эмиграции, а теперь вернулись и наверняка почти все – шишки в нынешней администрации. У них вполне может быть досье на меня.

Тони пожал плечами. Он знал, что это возможно.

– То, что они знают, кто ты такой, не суть важно. Им наплевать, чем ты занимался пятнадцать или двадцать лет назад. Их интересует, что ты делаешь теперь. А все, что ты делаешь, это всего-навсего собираешься жениться на местной девушке.

– Ты думаешь, они в это поверят?

– Давай двигаться шаг за шагом. Пока они ничего не знают о квартире. Когда придет время, главное, чтобы все выглядело как настоящий свадебный подарок.

– А что ты говорил про другого адвоката? Есть у тебя кто-нибудь на примете, кому можно доверять?

– А зачем нам другой адвокат? Разве Эдварда Салмана было недостаточно?

– Да, но сделку необходимо оформить. Адвокат должен подписать документы, передающие квартиру в мою собственность.

– А я не собираюсь передавать квартиру в твою собственность. С чего бы мне это делать?

Дэвид смутился. Такого поворота он не ожидал. Он вдруг подумал, что Тони перестал ему доверять.

– Садись в машину, – сказал Тони, – я все объясню по дороге.

Черный "мерседес" блестел на солнце перед офисом. На хромированные части было больно смотреть, так они сияли. Дэвид попытался определить возраст машины по цифрам на голубом номере, но они ему ничего не сказали. Однако, сев в машину, он сразу обратил внимание, что сиденья весьма изношены. "Мерседес" съехал с бордюра, и у Дэвида это отозвалось ударом в спине. Тони только слегка поежился. Его жир принял удар без особого ущерба для организма. Когда они вырулили на дорогу, тряска усилилась. Дорога, по которой они ехали, более подходила бы какому-нибудь ослику с поклажей, чем тем изъеденным ржавчиной машинам, что встречались им по пути. Потом Тони свернул на проселочную дорогу, петлявшую среди оливковых деревьев, и вскоре они подъехали к заднему двору дома Софии. Грузовик семейства аль-Банна стоял на спорном участке земли. Был полдень, а они пользуются им только по ночам. Единственными представителями клана аль-Банна, которые находились сейчас в зоне видимости, были дети, мальчик и девочка, они качались на качелях, подвешенных к кедровому дереву.

Припарковавшись, Тони показал на них пальцем и спросил у Дэвида, видал ли он такое. Дэвид заметил, что у Тони залегла складка между бровей – знак того, что он чем-то удручен, но старается не подавать виду. Ну что, всего лишь дети, играющие под солнцем. Правда, не на своей земле.

– Элиас может умереть в любой момент, мы все знаем об этом, – сказал Тони.

Дэвид кивнул.

– Да, возможно, но если бы он не принимал все так близко к сердцу... – Дэвид не стал продолжать, понимая, что ситуация в Вифлееме к этому отнюдь не располагает. – Как Элиас относится к идее отъезда? – спросил он.

Тони обернулся к другу. Жилка у него на лбу дергалась не переставая. Его мрачное настроение быстро превращалось в гнев, и Дэвид не понимал, почему это обращено к нему.

– Не важно, хочет он уезжать или нет. Важно то, что он совсем не дурак. На протяжении жизни целого поколения в Палестине не было никаких законов. Любой, кому сегодня за двадцать, и понятия не имеет, что такое закон, а новое правительство не очень-то рвется им это показать. Но это не значит, что у нас нет закона внутри. Мы прошли через интифаду, нам пришлось что-то делать, чтобы выжить. У нас были советы кланов, так или иначе, но всегда можно было найти какой-то способ общения и разрешения спорных вопросов. Это проходило не всегда гладко, но работало на базовом уровне. Если кто-то кого-то обижал, это никогда не оставалось безнаказанным для обидчика. Может, никто и не вмешивался, но когда тот же человек пытался иметь дело с кем-нибудь еще, с ним уже отказывались общаться. Если ты собирался кинуть кого-то, то прекрасно понимал, что это потом выйдет боком тебе самому.

Дэвид знал, о чем идет речь. Эту систему нельзя было назвать совершенной. Но на Западном Берегу все, кто делает дела, так или иначе контактируют примерно с одними и теми же людьми. А в таком случае, ты никак не можешь позволить себе иметь дурную репутацию.

– Ну, и это до сих пор так? – спросил Дэвид.

– Да, по-прежнему так. За одним исключением – это работает, пока человек жив. Нет человека – нет жертвы. У всех чистые руки. Как только Элиас умрет, шайка аль-Банна будет тут как тут в уверенности, что они могут делать все, что захотят.