Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник) - Пэлем Грэнвил Вудхауз Страница 54

Сервируя этот рассказ для семейного пользования, я постоянно стараюсь, как учат специалисты, ставить нужное слово в нужное место и не подсовывать потребителю серую жвачку, когда он имеет право ждать хлесткой, емкой фразы. Это, конечно, прибавляет трудов, но – честь требует, знаете ли.

Поэтому слово «вошел» из финала предыдущей главы выкидываем и на его место ставим «влетел курбетом». Таким образом: полыхнуло алым, и влетел курбетом Эсмонд Хаддок. Не знаю, случалось ли вам наблюдать, чтобы человек делал курбеты, но вот боевые скакуны в прежние времена выделывали их сплошь и рядом, а сейчас курбет сделал Эсмонд Хаддок. Его ноги в охотничьих сапогах переминались по ковру как бы в ритмическом танце наподобие того, что ранее исполнила мисс Поппи Кигли-Бассингтон, и совершенно напрасно он еще при этом улюлюкал по-охотничьи: и так было ясно, что перед нами орел и что радость жизни хлещет в нем через край.

Я приветствовал его и пригласил присесть, но он выпучился на меня с изумленным видом.

– Вы что, всерьез полагаете, что сегодня, в эту ночь из ночей, я могу сидеть? – спросил он. – Я теперь, кажется, целый месяц не присяду. А то и два. Или три. И так далее. Да я огромным усилием воли удерживаюсь, чтобы не подлететь к потолку. Э-хой! Ату, ату! – вдруг переменил он тему. – У-лю-лю-лю-лю-лю-лю-лю-лю!

Мне стало очевидно, что мы с Дживсом, возлагая надежды на бодрящее действие принародного успеха, недооценили пьянящую силу триумфа на концертных подмостках. Глядя на курбеты, которые выделывал Хаддок, и слыша его лесные вопли, я радовался за него, что рядом нет моего старого приятеля сэра Родерика Глоссопа. А то сей ревностный врачеватель психов давно бы уже сидел на телефоне и вызывал на подмогу бригаду санитаров со смирительной рубашкой в мозолистых руках, чтобы уволокли его в проветренную одиночную палату с войлочной обивкой на стенах.

– Насчет этого не знаю, – сказал я ему, выждав добрую минуту с хвостом, пока он наулюлюкается, – но я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы так мужественно подставили плечо и подменили меня в чтении стихов. Номер прошел благополучно?

– Великолепно!

– Массовых беспорядков не было?

– Ни намека. Скушали как миленькие.

– Вот и хорошо. Я был убежден, что, как лицу, пользующемуся такой любовью у многоголового зверя, серьезная опасность вам не угрожает. Но все-таки вы шли на некоторый риск, и слава Богу, что все завершилось мирно. Я нисколько не удивляюсь вашему приподнятому настроению, – добавил я, так как он снова принялся улюлюкать. – После такого успеха у всякого бы голова пошла кругом. Триумф, настоящий триумф!

Он не доделал очередного курбета и посмотрел на меня с недоумением.

– Милейший Гасси, – проговорил он, – неужели вы в самом деле думаете, что я на верху блаженства из-за хорошего приема, оказанного моим куплетам?

– А разве нет?

– Конечно, нет.

– Из-за чего же?

– Из-за Коротышки, разумеется. Да Господи! – Он стукнул себя по лбу и, по-видимому, сразу же раскаялся, так как удар получился неслабый. – Господи! Вы же ничего не знаете. Видите, в каком я состоянии? Совсем голову потерял. Я ведь затем только сюда и пришел, чтобы рассказать вам. Вы отстали от жизни, Гасси. Не слышали главной новости. Произошло потрясающее, сенсационное событие, а вы о нем даже не подозреваете. Давайте я расскажу вам все по порядку.

– Давайте, – согласился я. И добавил, что жду с нетерпением.

– Не знаю, сохранился ли у вас в памяти тот разговор, который происходил между нами в день вашего приезда сюда? Чтобы вам было яснее, напомню, что тогда нам в последний раз был открыт доступ к портвейну. Вы еще тогда прошлись рукой мастера по тексту тети Шарлотты, подправили все слабые места и придали ему товарный вид. Вспоминаете?

Я ответил, что да, вспоминаю.

– Ну, так вот. Сегодня вечером… А знаете, Гасси, – перебил он сам себя, – это такое потрясающее ощущение, когда покоришь огромную аудиторию…

– Вы это называете огромной аудиторией?

Мой вопрос его заметно задел.

– Ну во всяком случае, двухшиллинговые, шиллинговые ^[45] и восьмипенсовые места все были раскуплены, плюс еще, наверно, билетов пятьдесят стоячих по три пенса, – прикинул он немного обиженно. – Хорошо, скажем: сравнительно огромную, если угодно. В данном случае это не принципиально. Потрясающее ощущение – когда покоришь сравнительно огромную аудиторию. Здо́рово действует. Дает почувствовать свою силу. Осознать, что ты не размазня какая-нибудь и не допустишь ни с чьей стороны никаких глупостей. В том числе и чтобы девушки давали мне от ворот поворот. Я это говорю к тому, чтобы вы могли понять то, что последует дальше.