Черное солнце - Юрий Луговской Страница 54

Мужчина поднялся вместе с Гульсум на пятый этаж, вошел в комнату Марьям, посмотрел на нее и покачал головой.

— Что с ней? Наркоманка?

— Нет. Неудачная операция. Аборт.

— Ясно, — сказал мужчина.

— Мы должны осторожно ее взять под руки и отнести в машину, — распорядилась Гульсум.

— Ну что ж, давай, я знаю не хуже тебя, что делать, я когда-то на «скорой» работал, вам повезло, девочки. Бинт есть?

— Есть.

— Неси, и побыстрее, надо остановить кровотечение.

Когда Магомет — так звали мужчину — проделал все необходимое, они взяли Марьям под руки, та безжизненно облокотилась им на плечи, и вынесли ее из квартиры. Медленно, шаг за шагом, спустились с лестницы, подошли к «шестерке». Водитель открыл машину, и они кое-как усадили Марьям на заднее сиденье. Она была в сознании. Когда прибыли к госпиталю, Магомет сказал, что дальше не пойдет, там федеральная охрана, начнут шманать, а ему этого не нужно. Так что Гульсум доведет ее одна. Да она справится, сказал Магомет, посмотрев в зеркало заднего вида на Марьям.

— Думаю, ничего уж очень серьезного нет. Вылечат. Я слышал, там главный врач очень хороший. Сам же и оперирует всех. Пусть она обопрется тебе на плечо. Дойдет. А я посигналю, они наверняка выйдут навстречу.

Гульсум вышла из машины, Магомет помог выйти Марьям, взял деньги, пожелал им всего хорошего, сел в машину и, прогудев пять раз, уехал.

— Ну что, Марьямчик, мы почти приехали, несколько шагов, и все.

Марьям кивнула и собрала оставшиеся силы, чтобы идти. Но ей не пришлось этого делать. Навстречу уже бежали двое — охранник и медсестра в белом халате. Увидев Марьям, охранник тут же развернулся и побежал за носилками. Через несколько минут Гульсум объясняла врачу средних лет кавказской внешности — кажется, армянин, подумала она, — что случилось с ее подругой. Тот серьезно слушал и кивал.

Появилась та же молодая медсестра в сопровождении молодого врача. Гульсум показалось, что она его уже где-то видела. Она сразу поняла, что он здесь главный по тому, как его слушали остальные. Ничего авторитарного в его голосе не было, но, когда он говорил, было ясно, что это указания и, кроме их выполнения, никакие другие действия невозможны. Да, это был руководитель, это был лидер, сразу отметила Гульсум. Научить определять вожаков стаи тоже научила ее Катрин. Это был настоящий ведущий. Но подчинялись ему с удовольствием. Ловили каждое его слово, старались предугадать каждое его дальнейшее распоряжение.

Гульсум провели в домик, напоминающий гараж. Медсестра Татьяна — она сама представилась Гульсум, та тоже в ответ назвала свое имя — налила ей крепкого чая и оставила за столиком наедине с московскими свежими газетами. Видно, кто-то сегодня приехал из Москвы и привез — в Чечню они поступали, да и то только некоторые, с большим опозданием.

Гульсум пила чай и просматривала газеты. Ничто не захватило ее внимания, в мире шла какая-то жизнь, которая ее совершенно не интересовала. Даже сводки из «горячих точек», из Чечни, не заставляли ее вчитаться хоть в один абзац. Теперь она жила совершенно особой жизнью. Из прошлой жизни в ней была только Алиса со своими похождениями, но и это было новым для Гульсум — раньше она никогда так подолгу и серьезно не визуализировала этот образ, не делала усилий, чтобы глубоко погрузиться в мир Зазеркалья. Теперь он был самым большим ее развлечением. И главное, что, когда она начинала визуализировать сказку и представлять себя в ней, комок в горле, который накатывал на нее очень часто и стоял часами, растворялся. Она не чувствовала ни необъяснимой тревоги, природу которой тоже собиралась в скором времени безжалостно исследовать, ни тоски с ее болью в мышцах.

Вошел главный врач, тот самый молодой, который отдавал распоряжения. Следом за ним — медсестра.

— Чай будете, Дмитрий Андреевич? — спросила она серьезно и заботливо глядя на него.

— Да, Тань, давай, с удовольствием.

— А вам еще налить? — спросила Таня Гульсум.

— Спасибо, у меня еще есть. — Гульсум подвинулась на стуле, и Дима сел с ней рядом. Таня нажала кнопку электрического чайника, достала с полочки хлеб, сыр, порезала, положила на тарелку.

— Аборт был проведен очень грубо, — сказал врач, глядя, как Таня наливает ему чай. — Мой коллега делает чистку. Где это ее так угораздило?

— В нашей городской больнице, — Гульсум передала то, что сказала ей Марьям.

— В больнице? Не может быть. В больнице так сделать не могут. Я знаю там всех врачей, они не могли. Вы точно знаете, что в больнице?

— Так она мне сказала, Марьям, — Гульсум посмотрела на врача, и ей в голову пришла мысль: а что если он прав, если Марьям ей соврала. Вполне могла. Но зачем?

— Она могла в таком состоянии сказать что угодно, — Дима смотрел на Гульсум. — Она потеряла столько крови, что еще немного и… В общем, вы молодец. Вовремя ее привезли. Как вас зовут?

— Гульсум.

— Меня Дмитрий. — Гульсум кивнула. Поначалу ее смутил его взгляд — прямой и открытый. Так смотрят дети. Вместе с тем врач как будто с интересом разглядывал ее, но в этом любопытстве не было ничего оскорбительного, скорее наоборот. Его взгляд был умным и теплым. С ним было очень легко говорить.

— Мужчины у вашей подруги, как я понимаю, на горизонте не видно, — сказал Дима. — Хотя сейчас такое время, может, где и скрывается. Да? — он посмотрел на Гульсум.

— Я, честно говоря, не знаю. Но думаю, да, с этим у Марьям далеко не все в порядке. Я видела один раз ее парня, правда, мельком.

— И что?

— Впечатления мужчины он не произвел. Не случайно же она аборт сделала.

— С кем она живет?

— Одна.

Дима задумался.

— Вы, Гульсум, когда мы вашу подругу выпишем, побудьте с ней какое-то время, несколько дней, поддержите ее морально, да и физически она еще будет слаба. Вы производите впечатление человека сильного, разумного. — Гульсум про себя усмехнулась. Или, доктор, ты не очень умен, или я действительно научилась носить маску. Скорее всего второе, сказала она себе. Нет, все-таки, наверное, уроки Катрин не прошли зря. Лучше верить в это.

— Оставьте мне свой телефон, на всякий случай, — сказал Дима. — Мало ли что, вдруг что понадобится…

— У меня нет телефона, — сказала Гульсум.

— У вас он торчит из кармана, причем спутниковый, как у меня, — сказал Дима.

— Я не знаю его номер, только сегодня купила. Вернее, забыла. Дома записан. Я завтра вам дам обязательно.

— Хорошо. Я вам запишу мой, завтра позвоните, пожалуйста, я скажу вам, как дела. Думаю, что будет все хорошо, Гульсум.

Медсестра вышла из домика, и они остались одни. Дима долго смотрел Гульсум в глаза. Она не отводила взгляд. Она вдруг увидела, что врач слегка покраснел. Он хотел что-то сказать. Она поняла по его мимике, он как будто сделал усилие над собой, но передумал.