Только для голоса - Сюзанна Тамаро Страница 54

Я бы охотно взял его на руки, подержал, понянчил, ощутил его тепло, но не мог. Мне запрещено было прикасаться к нему, поэтому я довольствовался лишь тем, что издали смотрел на него.

Незадолго до наступления лета муж моей матери стал нервничать еще больше. Он снова начал ревновать маму и почти каждую ночь возвращался домой пьяный. Я прятался где только мог и сразу после ужина искал какое-нибудь укрытие. А чтобы он не нашел меня, каждый раз менял место. Но всюду слышал его крики и брань. А ругался он безобразно: «Шлюха, сука, проститутка, даешь кому угодно!»

Все эти слова он обращал к моей маме. Что она отвечала, я не знаю, мне не было слышно, я находился слишком далеко от нее. Если же, случалось, он не заставал ее дома — дежурила ночью в больнице, — то все эти оскорбления он выкрикивал мне в лицо. Но я уже научился весьма ловко уходить от него. Я всегда носил теннисные туфли и бегал быстро. Ему же, пьяному, почти никогда не удавалось догнать меня. За все время он только раза два поймал меня. Я извивался возле него на полу, но его удары не настигали меня, то есть, хотя он и бил весьма прицельно, я не ощущал ударов, потому что включал автопилот.

Ну а утром, когда я отправлялся бродить по улицам, то совсем ничего не понимал. Выходит, когда речь идет о еде, ночлеге, простом человеческом разговоре, я для него не существовал. А замечал он меня только ночью — как некий объект, который нужен, чтобы снять напряжение.

Вам известен закон электричества, нет? Когда конденсатор заряжают снова и снова, что происходит в конце концов? Если заряд слишком велик, конденсатор взрывается.

Так мы дожили до начала июня. И тут как раз случилось непредвиденное — мама заболела. Не знаю, что с нею произошло, врач пришел, но не смог ничего объяснить. Она целыми днями лежала в постели с закрытыми глазами, как мертвая. Когда мы были дома одни, я приоткрывал дверь и смотрел на маму. Она же не видела меня. По крайней мере, я так думал, пока однажды утром мама жестом не подозвала меня. Я вошел в комнату и на цыпочках приблизился к кровати. Встал рядом и не знал, что сказать. Она тоже молчала, но открыла глаза. Поискала своей рукой мою ладонь и крепко пожала. Я заметил, что рука у нее холодная, очень холодная. Холоднее моей.

Братик? Нет, его не было. Как только мама заболела, его отправили в деревню к тетушке, где бывал и я.

Короче, хотя мама и болела, он по-прежнему приходил домой пьяный. Более того, казалось, именно из-за того, что она лежит в постели, он злился еще больше. Поэтому я почти каждую ночь прятался подальше. Он искал меня, звал маму. Бродил по дому, разбивая все, что под руку попадется. Ко всему на свете можно привыкнуть, не так ли? К этому тоже. Спустя какое-то время мне стало казаться, что так оно и должно быть, что все это в порядке вещей.

Но однажды ночью он вернулся еще более лютый, нежели обычно. На беду, мама чувствовала себя тогда особенно плохо. Я услышал его крики, когда он шел еще по улице. Он поднялся по лестнице, прошел мимо моего шкафа и направился прямо в мамину комнату. Я, конечно, прислушался, но поначалу ничего не различал, а когда чуть позже приоткрыл дверцу моего убежища, то услышал крики и удары. Донесся до меня и голос мамы, мне показалось, она стонала или плакала.

Вам не раз приходилось, наверное, читать в газетах, как застенчивый или пугливый человек в экстремальной ситуации неожиданно проявляет необыкновенную, прямо-таки сверхчеловеческую силу, способен творить чудеса и ведет себя так, будто это вовсе не он, а какой-то сказочный герой.

Такое случилось и со мной в ту ночь. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я распахнул шкаф, выскочил из него, львиными прыжками пересек коридор и ворвался в комнату, сжав кулаки и выпятив грудь. Мама лежала на полу, а он с ножом в руке стоял над нею. Мне запомнилось только, что я бросился к матери, а она закричала: «Нет!» Я увидел его изумленные глаза, а потом кровь брызнула на меня. Я не могу сейчас припомнить все свои действия, не знаю, как случилось, что нож из его руки попал в мою, а из моей — в его живот. По-прежнему сжимая нож, я отскочил в сторону и убежал еще раньше, чем понял, что произошло.

На улице я вымыл руки у ближайшего фонтана, долго оттирая их под струей. Кровь отмылась быстро, но запах — запах так и остался. Какими-то тайными путями он с моих пальцев проник в ноздри, а оттуда в мозг.

Я слонялся по городу целую неделю. Бродил всегда ночью. Газет я не читал и не знал, скончался он или еще жив. И двигался вовсе не я, а пилот-автомат, зверь, у которого взорвались внутренности.

В эти дни я убил еще четверых.

Тела первых трех детей обнаружили почти сразу, четвертого еще ищут. Я поджидал их у школы. Дети были маленькие. Каждый раз я подходил к разным школам и выбирал тех учеников, за кем никто не приходил. Осторожно приближался к ним и, улыбаясь, говорил, что я их дальний родственник, и они охотно, даже радостно шли со мной. Мне очень хотелось, чтобы они навсегда остались радостными.

О первых трех, я думаю, вам все известно, вы же читали протоколы. Содомия, удушение, ну и так далее и так далее. Труп четвертого… Если хотите, можете послать кого-нибудь забрать. Он, наверное, еще там, зарыт недалеко от товарной площадки на железнодорожной станции.

Он был младше всех, лет семи или восьми, не больше, лицо такое светлое, умное. Только когда я уже держал его в руках бездыханным, у меня впервые возникло это желание. И тогда, ни о чем не думая, я вскрыл ножом его грудь — она оказалась очень мягкой, лезвие вошло, как в масло.

Слева от позвоночника помещалось сердце, оно еще билось.

Но я не набросился на него сразу, а извлек его осторожно, словно драгоценность. И только когда проглотил последний кусок, обрел наконец полный, абсолютный покой — впервые за столько лет я ощутил долгожданное тепло.

Меня взяли через несколько часов. Увидев полицейскую машину, я сразу все понял. Им не пришлось ловить меня, я стоял и ожидал их, заложив руки в карманы.

Когда меня поместили в камеру, я узнал, что муж моей матери не умер — я лишь слегка задел его ножом.

Вы думаете, знай я, что он остался жив, то не стал бы убивать других? Кто знает? Вы знаете?

Конечно, тогда я отделался бы немногим. Раскаиваюсь ли? Испытываю ли угрызения совести? Это не имеет никакого значения, все осталось у меня внутри. А впрочем, это все та же проблема двух машин, идущих навстречу друг другу. Столкнутся? Не столкнутся?

Все зависит от времени, когда они отправились в путь.