Обратная сторона Японии - Александр Куланов Страница 54

Пальцев, особенно мизинцев, не хватало у доброй половины присутствующих. У некоторых – по два-три. Видимо, это особенно своенравные бойцы, вынужденные за свою несанкционированную лихость не раз извиняться таким образом перед оябуном. Один из сидящих рядом со мной «бригадиров» оказался лишен сразу двух пальцев на левой руке. Он «в авторитете»: однажды застрелил двух противников, отсидел восемь лет из полученных пятнадцати, освободился досрочно и снова приступил к делам. Правда, они не всегда идут так, как надо. «В Хабаровске, – рассказывал он мне, – ничего не удалось развернуть. Нельзя так работать: пьют с самого первого дня и так, что утром не встать». Впрочем, «Лига» не теряет надежды на перспективное «сотрудничество» с Россией: некоторые бойцы учат русский язык, а один с этой целью даже поступил в МГУ.

После того как все гости собрались, начался «парад бригад», когда они, проходя в главный зал, выслушивали поздравления от стоящих в строю хозяев вечеринки. Вместе с бригадами в зал прошествовали и одиночные гости: депутаты, чиновники, полицейские в штатском, издатели престижных журналов и мы – единственные иностранцы на этом мероприятии. Своим присутствием мы вызывали естественное, но тщательно скрываемое удивление и любопытство. На фуршете, во время которого приглашенные артисты (один манерой исполнения до дрожи напомнил Кобзона) пели трогательные песни в стиле энка – что-то вроде «Я к маменьке родной с последним приветом…», некоторые изрядно «поддавшие» гости подходили ко мне знакомиться. Узнав, что в прошлом я был офицером кутэйдан – воздушно-десантных войск, предлагали поучаствовать в бизнесе: девочки, крабы, экстази. Один из новых знакомых преподнес странную визитку: «Токийская ассоциация помощи детям, оставшимся без родителей в результате военных действий». Снова вспомнился Остап Бендер с его идеей помощи сиротам, но визитку я бережно спрятал, тем более что ее владелец заодно подарил мне заколку для галстука в виде японского флага. Сувенир оказался к месту: помимо того что сиротская заколка подошла к моему галстуку, она придала мне недостающей официальности и резко снизила количество недоуменных взглядов. Я и сейчас изредка, когда хочу шокировать японцев, надеваю ее на японские приемы. Иногда – вместе с подаренным мне позже шелковым белым галстуком ручной работы с изображением горы Фудзи, обсыпанной стразами – такого галстука нет даже у моих знакомых бригадиров.

Главный официальный пункт программы – поздравления от приглашенных почетных гостей. Одетый в традиционное кимоно и гоголевский плащ с пелериной, потрясающий зажатой в руке половиной старинного лука, обмотанной шелковыми шнурами, глава одной из крупнейших в мире федераций карате выкрикивал лозунги о «единой Японии» и недопустимости пребывания на «божественных островах» всякого «материкового сброда». Вскоре я увидел его дающим интервью в Москве, куда он прибыл как лидер спортивного движения и преуспевающий бизнесмен. Он и сейчас время от времени бывает в России. Говорят, что приезжал как-то в качестве третейского судьи, чтобы развести наших «пацанов», представляющих противоборствующие федерации карате.

«Спортсмена» сменил тоже хорошо известный в Москве и издавший в России свою довольно интересную книгу буддийский священник. Этот был более сдержан, даже сказал пару слов о духовности, но в главном сошелся во мнении со своим харизматичным предшественником. Оба особенно много говорили о тяжелом экономическом положении страны и необходимости объединения «левых» и «правых» ради подъема экономики, критиковали «испорченную» молодежь, поминали корейцев: злых – северных, похищающих японских граждан, и коварных – южных, опережающих Японию в экономическом развитии. Вышел на сцену и бандитского вида крепыш, немного опоздавший и с удивлением обнаруживший, что стойку для микрофона уже унесли. Подбежавший телохранитель, согнувшись в 90-градусном поклоне, минут пятнадцать держал микрофон перед боссом, пока тот, упершись руками в бока, говорил все о том же экономическом кризисе, молодежи, вездесущих корейцах…

В программу Бонэнкая обязательно входит тамэсивари – разбивание гипсобетонных блоков опытными бойцами-каратэками. Один из них – телохранитель оябуна – ради такого случая облачился в каратэги – каратистское кимоно с вышитым названием школы и поясом, украшенным четырьмя золотыми нашивками: 4-й дан – один из высших, присуждаемых за техническое мастерство. Его учитель тоже присутствовал на празднике. У обоих огромные мозоли на двух костяшках пальцев и шишки на лбах – бетонные блоки они разбивают руками, ногами и головой, что снова наводит на воспоминания о России – очень похоже на празднование дня ВДВ. Интересно, что сказали бы якудза, увидев, как наши десантники поротно разбивают головами наполненные водой трехлитровые банки?

Но вот гипсобетон покрошен, официальная часть Бонэнкая закончена, и из традиционного «военного» района, где в двух шагах от могил военных преступников, казненных по приговору Токийского военного трибунала, проходила наша встреча, мы едем на неформальный ужин. Вереница белых и черных «Тойот» и «Мерседесов» направляется в исконные вотчины наших новых друзей – известный своим «женским бизнесом» квартал Кабуки-те токийского района Синдзюку. Бандитский парад заканчивается в дорогом ресторане неподалеку от заведения под многообещающим названием «Дом супружеской неверности». Недели за три до Бонэнкая одному из зарвавшихся китайских бандитов якудза срубили здесь самурайским мечом голову. Она скатилась по лестнице прямо в обеденный зал, здорово (и, наверное, неприятно) удивив сидящих там простых японцев. Здесь же вечерами танцуют русские девушки. Их фото в купальниках вывешены прямо на улице. Поев жареного мяса и потолковав «за жизнь», мы расходимся по своим делам. На часах семь вечера – меня ждет еще одна встреча, а у моих новых знакомых только начинается «рабочий день»: у них нет выходных и праздников даже в Новый год.

Поразительно, но на следующий же вечер после того Бонэнкая я впервые был остановлен на улице для проверки документов двумя полицейскими; до того японские городовые почти год не обращали на меня никакого внимания. Хотя никаких документов у меня не оказалось, а визитку с мощно выписанными иероглифами «Четвертый глава Клана…» я почему-то показывать не стал, конфликта не произошло. Документы оказались на месте у Наташи, и нас отпустили под ее честное слово. На мой вопрос: «Почему вы меня остановили?» один из стражей порядка ответил с полицейской прямотой: «Высокий очень». Сразу вспомнилась наша милиция: может быть, для любой полиции мира свой, «родной» преступник выглядит куда менее грозно, чем иностранец, опасный просто тем, что он не такой, как все?