Шпионы - Майкл Фрейн Страница 54

Несчастный больной призрак восстал из могилы. Он идет сюда, чтобы наказать меня за предательство, чтобы поймать меня на месте преступления – когда я закапываю драгоценный шарф, который он просил меня передать кому надо. Я выкарабкиваюсь из зарослей, поспешно лезу в дыру. Очертя голову мчусь к тоннелю, но вдруг останавливаюсь, потому что с другого конца ко мне движутся два неярких, прикрытых светомаскировочными чехлами фонаря и два их отражения в лужах; фонари неспешно покачиваются на неровной дороге, поочередно то взлетая вверх, то опускаясь вниз. От влажных стен отдается рокот работающего на низких оборотах мотора.

Глухой ночью – автомобиль?! Да еще в месте, в котором сроду машин не бывало.

Едет, конечно, в «Сараи», больше ему ехать некуда.

Я опять проползаю под ограждением и, спрятавшись за кирпичной кладкой, жду, пока машина проедет мимо. Сейчас его заберут. Заберут, потому что я опять позволил себя запугать и, хоть на этот раз не сдался, опять оказался слабаком: не сумел скрыть все от родителей. А теперь ничего не могу поделать. Только опять спрятаться.

Злясь на самого себя, я жду, что рокот мотора стихнет вдалеке.

Но мотор продолжает урчать – так же негромко и ровно, как таинственное сипение.

Я на несколько дюймов приподымаю голову и выглядываю из-за парапета. Вон автомобиль неясно темнеет между слабо освещенной площадкой – фары же зачехлены – и маленьким красным задним огоньком, тоже в светомаскировочном чехольчике. Стоит себе и урчит мотором. Над красным огоньком распахиваются двери, и по подпорной стенке и насыпи начинают кружить два пятнышка света.

Вдруг одно из пятнышек резко качнулось в мою сторону; я падаю за парапет, как раз когда яркий луч ударяет в лицо.

Я ошибся. Не за ним они приехали. А за мной.

Фонарь высвечивает дыру в ограждении. Я, как в прошлый раз, зарываюсь лицом в углубление, где только что зарыл шарф, и слышу, как кто-то, пролезая под проволокой, цепляется одеждой за колючку. Сопит явно взрослый мужчина. Вот опять проволока рвет ткань: это сюда продирается второй.

С минуты на минуту меня схватят грубые руки, выволокут под слепящий свет фонарей…

Шумное дыхание и хруст ломаемых стеблей все ближе… затем минует меня и затихает. Я слышу скрежет подошв по кирпичу. Они взобрались на парапет – как мы с Китом, когда впервые сюда пришли, – и поднимаются на арку, к маковке тоннельного жерла.

Выходит, они ищут вовсе не меня. Или же, если я шевельнусь, они вернутся и меня найдут, как мы с Китом вернулись и нашли ящик?

Я жду… жду…

Собачий лай уже давно смолк. Если кто-то все еще идет по Закоулкам, то он давно прошел «Коттеджи». Я прямо-таки чую его приближение… Или он уже заметил фары фургона и остановился?

Однако я продолжаю выжидать. Вокруг ни звука, кроме урчания машины и тихого, неестественного дыхания ночи. Я медленно поднимаю голову над кирпичной кладкой…

И слышу в Закоулках голоса; по насыпи приближается свет фонариков. Их теперь не два, а штук шесть, они медленно скользят вдоль рельсов по тропе путейцев-обходчиков. Время от времени узкий луч, метнувшись в сторону, освещает колеса и низ вагонеток длинного товарняка, что стоит на пути, ведущем в город; иной раз снопик света уходит над тоннелем дальше, к выемке. А один, качнувшись вверх, выхватывает из тьмы часть груза – торчащее из путаницы проводов и обломков металла разбитое серо-зеленое крыло смолета с красно-бело-синим опознавательным знаком и серо-зеленый хвостовой стабилизатор с красно-бело-синей эмблемой.

Я снова падаю лицом в землю: прямо надо мной, оступаясь и скользя, по парапету спускаются люди. В руках у них что-то тяжелое и громоздкое, они шумно пыхтят, лавируя на узком парапете, и негромко бормочут, предупреждая или благодаря друг друга.

Остановившись в трех футах от меня, шумно отдуваются и переминаются с ноги на ногу. Тем временем другие отдирают от бетонных столбов и отгибают проволочное ограждение, чтобы можно было пронести груз.

Голоса в Закоулках все ближе.

– Нашли его? – громко спрашивает один.

– В общем и целом нашли, – тяжело дыша, отвечает другой. – Хочешь взглянуть?

Пауза, затем по ту сторону кирпичной кладки раздается стон; слышно, что кого-то неудержимо рвет.

Мне ясно одно: все это моих рук дело. Я проявил безволие, только плакал и ничего не рассказал, вот за ним и пришли. А он убежал на насыпь и помчался по путям домой в Тупик или, наоборот, в бескрайний вольный мир. Но в темноте, наверно, оступился. И тут страшная тайная сила, скрытая в контактном рельсе, настигла его, а проходящий поезд разрезал на куски.

Задние двери фургона захлопываются. Урчание мотора переходит в рев, который медленно, то взрыкивая, то затихая, удаляется, долгим эхом отдаваясь от стен тоннеля. Затем тоннель оглашается голосами людей, их выкрики и ответный смех сливаются в призрачную какофонию.

Наконец все стихает, и вокруг опять непроглядное безмолвие, слышится лишь тревожащий душу беспрерывный шип. Но я уже понял: это остановившийся дальше, в выемке, локомотив спускает пар.

Вдруг этот шип набирает силу и переходит в один резкий выдох. Еще один, потом подряд несколько быстрых выдохов, целая серия размеренных выдохов… И вот уже заклацала сцепка между товарными платформами – до самого хвоста состава. И поезд, продолжая прерванный путь, медленно ползет по склону вверх.

Когда я снова ныряю в свою постель, состав уже растворился в глубинах ночи, и тьма опять полна тишиной.

Теперь игра и вправду окончена.