Последние дни Супермена - Эдуард Лимонов Страница 54

— Генри! Генри! — в дверь стучалась Алис. — Я хочу пи-пи.

Генрих открыл дверь. Девчонка хочет пи-пи, потому ты не можешь рассмотреть изменения своего лица, старик Генри. Да и что толку их рассматривать. Разве ты что-нибудь изменишь?

— Что ты тут делал так долго? — Девчонка, которой пришлось из-за ранения надеть зеленый мундирчик на розовое платье, подозрительно посмотрела на голого, одни только синие трусики на бедрах, Супермена.

— Абсолютно и совершенно ничего, — объявил Генрих и подтолкнул девчонку к туалету. — Прошу!

Боль как бы чуть изолировала Супермена от Алис. Иной раз ему бывало тяжело пересилить гримасу боли в присутствии девочки, и тогда он желал одиночества. Смерть вообще одинокий бизнес. Каждый, увы, разбирается со смертью сам.

В половине одиннадцатого они вышли из такси у двери большого дома рядом с метро «Лувр». «Здесь!» — сказала девчонка таксисту. Генрих вытащил сумку, пластиковую, он заметил, что у Супермена развилось как бы своеобразное пристрастие к этому виду тары. В сумке лежало несколько бутылок шампанского. Вытащив из кармана пальто клочок бумаги, девчонка левой, нераненой рукой нажала цифры кода. Нажав цифры, они обнаружили, что массивная дверь открыта; в месте соприкосновения замка с рамой двери, почти невидимая, торчала картонка. По случаю Нового года буржуазное гнездо позволило себе на время пренебрежение правилами безопасности.

Подъезд был необъятных размеров. Такой подъезд не часто увидишь в Париже. Отец Алискиной подружки Моник очень известный художник. Богатый. Квартира занимала весь этаж здания. Выйдя из лифта на четвертом этаже, они позвонили. Алис позвонила. За дверью слышен был голос Лу Рида, исполнявшего «Walking on the wild Side».

— Алис! Бэби! — Маленькая толстая девчонка с такой же, как у Алиски, прической, только огненно-красной, поцеловала Алис по-французски три раза. На девчонке были черные коротенькие брючки и нейлоновая кофточка, сквозь которую просвечивал во всей красе допотопный лифчик.

— Мой друг Генри! — представила Генриха Алис. Генрих пожал руку толстенькой, коротышке. — Моя подруга Моник. Моник тоже художница, как ее папа, — пояснила она. Профессии Супермена Алис не сообщила.

Одна только прихожая, где стояли, сдирая с себя верхнюю одежду, Супермен и его девчонка, была больше номера в отель «Иль де Франс». Большой старый шкаф с зеркалом в углу, справа от входа, комод у стены слева, несколько дверей, ведущих в глубь квартиры. Из одной двери молча, без лая, выскочили две собаки: одна — пушистая маленькая китайская собачка, а другая — бело-розовая, уродливая, похожая на свинью. Свиная собака ткнулась в ноги Супермену, китайская — в ноги Алис.

— Еще у них есть попугай, но он такой злой, что приходится держать его в отдельной комнате. От злости он выщипал себе все перья. Пойдем, я покажу тебе попугая. — Алис потащила Генриха за собой.

Идя за девчонкой по узкому и длинному коридору с дверьми по обе стороны (под ними скрипел старый паркет, несколько дверей были открыты, и за ними были видны: там — кафель ванной, здесь — полумрак, паркет, стены в картинах), идя за девчонкой, Супермен подумал, что в квартире хорошо пахнет. Потому квартира ему нравится. Генрих любил или ненавидел запахи, как людей.

Попугай жил неплохо. У него, конечно же, был отвратительный характер, это обнаружилось сразу. С угрожающим клекотом повернулся он к незваным гостям, вторгшимся в его комнату и включившим свет. Голый ниже пояса, крепкоклювый и коротконогий, сидел он на клетке, стоящей посередине совершенно пустой комнаты. Только художественно-изобразительные припасы, бумаги и картоны были свалены по углам.

— Вава, бандит! — приветствовала животное Алис. — Опять выщипал хвост, сумасшедший?

Вава соскочил на пол тяжело, как курица или фазан, и пошел по старому паркету, царапая его когтями, к Генриху. Генрих, с улыбкой глядя на птицу, стоял и ждал.

— Эй, Супермен, — дернула его Алис. — Если это животное клюнет тебя даже через туфель, будешь долго хромать… Пойдем?

Сопровождаемые агрессивным клекотом попугая, они, попятившись, выключили за собой свет и вышли из комнаты.

— Вава! Вава! — закричал попугай в темноте. — Бонжур!

— Вот глупая птица, никак не может научиться говорить «До свидания». — Алис засмеялась. В полусумраке коридора Супермен остановил внезапно Алиску и осторожно обнял ее. И поцеловал несколько раз в шею. От Алиски на него пахнуло теплом, и Супермен понял вдруг, что ему почему-то холодно. Знобит его.

— Ты чего, Генри? — недоуменно спросила почувствовавшая его озноб девчонка. — Заболел?

— Может быть, — согласился Супермен. — Не обращай внимания. Пойдем к людям.

56

В самой угловой комнате, также полупустой, за исключением отодвинутого к окну большого мольберта, шкафа с четырьмя ящиками, нескольких пальм и низкого-низкого стола, было уже человек двадцать детей. Впрочем, детьми, может быть, были только девочки. Их юноши оказались, к облегчению Супермена, старше, чем он ожидал. Некоторым, очевидно, было около 25 лет. Да и девочки казались постарше Алиски.

Дети сидели и лежали вокруг большого стола с закусками и бутылками. Сидели на матах, матрасах и матрасиках, подушках и пуфах. Ни одного стула не было в комнате. Несколько юношей сидели прямо на полу у стены в ряд и преспокойно пили виски из большой бутыли, не усложняя процесс ни льдом, ни содой. Две девочки танцевали на месте, стоя друг перед другом. За Пальмами у стены лежала пара, по-видимому, девочка и мальчик, их черные тряпочки перепутались, и не то целовались, не то делали любовь.

— Bon soir a tous! [120]— сказала всем Алис и, показав на Генриха, сообщила: — Это Генри!

Их появление приветствовалось с большим или меньшим энтузиазмом. Парни у стены помахали руками, несколько девочек и мальчиков подошли и поздоровались, поцеловались с Алис и представились Генри, впрочем, как обычно, имен Генрих не запомнил. Через минуту некоторое оживление, вызванное их приходом, улеглось, и все занялись опять своими делами — слушанием музыки, потоптыванием в такт тяжелым башмаком по квадратному метру пола, беседой с соседом.

«Никто не знает, как ты должен проводить последние дни своей жизни, — подумал Генрих. — Может быть, именно сидя среди детей и постукивая ногою о пол в такт музыке. А почему нет? Лучше, чем видеть перепуганные глаза докторов и медсестер…»

Ему предложили виски, очевидно, среди этой компании было cool пить именно виски. Супермен взял предложенный ему бокал, но, когда Моник отошла, поставил его на пол рядом с матрасом, на котором он и Алис восседали, деля его с еще несколькими гостями. Лучше не пить, решил Супермен. Ближе к концу, предупредил его в свое время доктор Милтон, Генриха будет рвать даже от воды. «Если у кого-нибудь из детей окажется трава или гашиш, Супермен с удовольствием покурит, — решил Генрих. — Подставим свои легкие и убережем желудок… Ебаный желудок — может быть, он протянет на 30 секунд дольше…»