Время золотое - Александр Проханов Страница 54

– Ты, Федор, должен окрепнуть духом. – Бекетову было больно видеть Чегоданова в момент его слабости. Он помнил его властным и неколебимым, ироничным и насмешливым, беспощадным и жестоким. Таким его полюбила страна, когда он принимал военный парад в дымящемся Грозном. Когда стоял с потрясенным лицом среди рыдающих вдов после гибели лодки. Брезгливо язвил, комментируя смерти чеченских полевых командиров. Тогда он был властным и дерзким, обещал России стремительный взлет. Но взлет не случился. Тяжелая, с обломанными крыльями, махина страны осталась на взлетном поле, среди ямин и несусветных колдобин. И он, командир корабля, надолго покинул кабину.

– Ты прав! – угадал его мысли Чегоданов. – Меня опоили зельем, околдовали и одурманили. Ты знаешь, Клара, она волшебница и чародейка, и я отмаливаю ее в церкви. Каюсь перед духовником за то, что связал с ней свою судьбу. Стоцкий, этот мстительный карлик и интриган, ездил в Америку. Тайно встречался с великим магом Копперфильдом, который состоит на службе в Госдепе и участвует в тайных операциях ЦРУ. Стоцкий показал колдуну мои гороскопы, мои психические и духовные коды, и тот произвел волхвование. Парализовал мою волю, затуманил разум, отсек меня от животворящих источников. Тех, которые всегда питали русских царей и вождей. Я заснул наяву, забыл о стране. Колдун направил меня к ложным целям. Эти мировые правители, эти ненавистники России затянули меня в свой масонский кружок и обольстили меня. Но ты разбудил меня, Андрей. Ты прогнал злые чары, и я снова увидел Россию. Вспомнил о своем предназначении. Я посетил патриарха и просил, чтобы он молился обо мне! Чтобы молитвы монахов окружили меня спасительным кольцом, как железным занавесом, сквозь который не проникнут чары злобного мага. Я просил патриарха, чтобы он привез в Россию пояс Пресвятой Богородицы, и Дева Мария защитит Россию от мирового зла. Ты часто говоришь о Чуде, которое преобразит Россию. Ты и есть Чудо, Андрюша! Ты преобразил меня! – Чегоданов вскочил, обнял Бекетова, прижался лицом к его плечу и вернулся на место. Бекетов видел, что глаза его блестят от слез.

Бекетов подождал, когда Чегоданов овладеет собой, и произнес:

– Теперь мы видим, наш расчет оказался правильным. Запущенный нами двигатель будет работать. Мы станем добавлять в него топливо, и он увеличит свои обороты.

– Да, да, обороты, – вторил Чегоданов. – Ты великий конструктор. Сконструировал двигатель нашей победы!

– Мы подключим к массовым выступлениям либеральную интеллигенцию с ее ядовитой энергией. Пусть она ходит по московским бульварам и читает издевательские стихи, рассказывает ужасы о твоем правлении, показывает оскорбительные карикатуры, где ты изображен в виде животного. Провинция будет видеть их носатые лица, слышать их картавые речи и возненавидит Москву и Градобоева еще больше.

– Продажное сучье племя! Не я ли одаривал их премиями, посылал на казенные деньги за границу, создавал им репутацию! Я ходил на их ублюдочные выставки, где вместо картин – груды мусора и пустых бутылок. Я приглашал их в Кремль, называя «духовными лидерами». А они в благодарность поливают меня помоями!

– Мы должны подвигнуть их на акт богохульства. Пусть осквернят православную святыню, испоганят алтарь. Народ возненавидит их за это. Еще больше качнется в твою сторону. Патриарх привезет в Москву пояс Пресвятой Богородицы. Пусть они осквернят этот пояс, и патриарх предаст их анафеме. Господь простит нас с тобой за это. Мы сделаем это во имя России.

– Так и будет! Пусть осквернят! А патриарх предаст их анафеме! – Чегоданов смеялся, потирал сухие ладони, и казалось, что из рук его сыплются колючие искры.

Бекетов чувствовал свою власть над Чегодановым. Тот слепо ему верил, вручал свою судьбу в его руки. Чегоданов был беспомощный пациент, лежащий на операционном столе, и Бекетов, как хирург, погружал в него блестящую сталь. Удалял опухоли и полипы. Вливал обезболивающие растворы. Продлевал его жизнь.

– Но теперь наступил второй этап операции. Я еду в провинцию, по заводам, по оборонным предприятиям, в Сибирь, на Урал. Говорю с директорами, с рабочими, объясняю, чем грозит им «оранжевая» революция в Москве. Какой разрухой, каким ужасным повторением окаянных девяностых. Тогда громили конвейеры, лаборатории и научные школы. Рабочим по полгода не выдавали зарплату. Я буду готовить их поход на Москву. Начну собирать ополчение, как во времена Минина и Пожарского. И когда Градобоев соберет свои двести тысяч, мы выведем три миллиона. И Градобоев убежит. Оранжевое чудовище превратится в рыжего зверька, который забьется в норку и станет наблюдать испуганными глазками, как маршируют по Москве верные тебе батальоны.

– Поезжай, поезжай! Благословляю тебя! Наделяю тебя особыми полномочиями! Сам позвоню полпредам, губернаторам, директорам предприятий! Ты – мой личный посланник!

У Чегоданова восторженно блестели глаза. Он двигался по комнате, делая гибкие повороты, как фехтовальщик уклоняясь от разящих уколов, нанося внезапные удары. Он был прежним Чегодановым, готовым бороться, сокрушать врагов, побеждать. Был подобен русским царям и вождям, несущим бремя государственной власти. Подобен исповедникам Государства Российского.

Бекетов ликовал, видя, как возродилась воля Чегоданова, воскресла его личность, доселе дремавшая, околдованная чарами. Чегоданов был раскаленный, пылающий, был слиток, нагретый до температуры плавления. И чтобы он не расплавился, не растекся обжигающими ручьями, его следовало поместить в тугоплавкую форму. Отчеканить медаль с его профилем. Превратить в эмблему Государства Российского и в таком виде внести в историю.

– Ты должен верить в свое предназначение. Чувствовать свое мессианство. Осознавать великую миссию, уготованную тебе Провидением. – Бекетов зажег в своем сердце луч, которым касался лба Чегоданова. Проникал в сердцевину его сознания. Оставлял в глубинах его души огненный отпечаток. – Почему тебя ненавидит Америка? Почему тебя проклинает либеральный Запад? Почему тебя травят российские либералы, возводя на тебя хулу? Тебе выносят смертные приговоры кавказские сепаратисты. За тебя молятся в монастырях и приходах. Тебя славят русские патриоты. За тебя голосуют нищие крестьяне в разоренных селениях. Кто ты такой, Федор Чегоданов, живущий среди вспышек обожания и ненависти? Ты – воссоздатель великого Государства Российского. Для этого тебя создал Господь.

Чегоданов жадно внимал. Бекетов внушал, воздействовал, сотворял нового Чегоданова. Вкладывал в него новое сердце, встраивал новый разум, наделял новой волей. Преображенный лидер наделялся чертами великих предшественников, пополнял их блистательную когорту.

– Ты возник на переломе русской истории. Тебя выбрала судьба и поставила во главе народа, который обретет вместе с тобой былое величие, былую красоту, понесет в гибнущий мир идею Райских Садов.

Бекетов наделял Чегоданова чертами, которые черпал из исторических хроник, религиозных трактатов, русских преданий. Там действовал могучий и мудрый царь, прозорливый правитель, неутомимый архитектор, возводивший храм Государства. Чегоданов принимал этот образ. Лицо становилось властным, в глазах сиял блеск величия, осанка обретала уверенность и свободу. Он повернулся в профиль, и казалось, это – золотая монета с профилем императора.