Когда вернется папа… История одного предательства - Тони Магуайр Страница 54

Она видела, что происходило с пациентами из других палат, когда у них болели зубы. Госпиталь приглашал зубного врача, чтобы удалить беспокоивший зуб. Персонал уже давно понял, что быстрое удаление было проще и дешевле, чем пломбирование многочисленных дырок, появлявшихся от плохого питания. Удерживать возбужденного пациента больше нескольких секунд, чтобы врач осмотрел дырку в зубе, было занятием, на которое добровольно не соглашался никто из персонала. Для большинства пациентов слова «открой широко рот» и «больно не будет» были всего лишь пустым звуком.

Каждое утро в их спальню привозили тележку, на которой стояли стаканы с водой, где плавали зубные протезы. На каждом висел ярлык. Прежде чем отвести женщин в ванную комнату, дневные дежурные вставляли плохо подходящие по размеру зубные протезы в открытые рты. Как-то раз после этого утреннего ритуала Антуанетта спросила медсестру, почему так много женщин, которым чуть за тридцать или даже еще меньше, носят зубные протезы. Медсестра прозаично ответила, что от жидких успокоительных лекарств десны становятся рыхлыми и зубы портятся. Кроме того, за зубными протезами легче ухаживать, объяснила она, и они спасают пациенток от зубной боли. Казалось, ее совсем не заботило это очередное унижение человеческого достоинства бедных беспомощных пациенток.

Антуанетта решила, что не допустит, чтобы у нее был полон рот лошадиных искусственных зубов, и не даст больничному зубному врачу с девизом «удалять, а не лечить» приблизиться к ней. У нее осталось немного денег, и ей очень хотелось пойти к частному врачу, который ставил ей коронки. Она сказала, что хочет поговорить со старшей сестрой, и решила все ей объяснить.

Антуанетта ожидала, что на ее пути возникнет множество преград, и очень удивилась, когда этого не произошло.

— Да, нужно заменить коронку, — согласилась старшая сестра, увидев торчащую часть зуба. — Если у тебя есть деньги, чтобы заплатить врачу, я не вижу никаких проблем. Единственная сложность — тебя придется сопровождать туда и обратно. Я это улажу, Антуанетта.

Через несколько часов сестра сообщила ей хорошую новость. Одна из медсестер из палаты для слабоумных старух согласилась сопровождать ее к врачу в свободное от работы время.

— Я сама позвоню врачу, — предложила старшая сестра, — а потом организую машину «скорой помощи», чтобы отвезти тебя туда.

Она и не подозревала, чего будет стоить ее любимой пациентке этот добрый жест.

«Скорая помощь» припарковалась на улице около входа в приемную врача, не оставляя никаких сомнений, откуда прибыла эта пациентка. Хотя медсестра, сопровождавшая ее, была одета в обычную одежду, а Антуанетта не носила больничной униформы, зубной врач был прекрасно осведомлен, что к нему приехала пациентка из госпиталя для душевнобольных.

— Я привезла Антуанетту на прием, — беззаботным голосом произнесла медсестра, обращаясь к секретарю в приемной.

— Присядьте, пожалуйста, я сообщу, что вы приехали.

Секретарь была очень вежлива, но Антуанетта заметила ее холодный взгляд, прежде чем женщина торопливо ушла, чтобы сообщить своему боссу об их прибытии. Хотя Антуанетта и надела свой самый лучший наряд, ей вдруг показалось, что вместо того, чтобы вызывать уважение как платежеспособный клиент, она внушает страх. Было очевидно, что в госпитале ее сочли недостаточно здоровой, чтобы отпустить одну. Из всего этого зубной врач сделал свои собственные выводы. Об этом не подумали ни Антуанетта, ни старшая сестра, договаривавшаяся о приеме.

Через несколько минут Антуанетту пригласили в кабинет. Когда она в первый раз пришла к этому врачу, он приветливо разговаривал с ней, но теперь, когда у нее был новый статус, он держался холодно и исключительно по-деловому.

— Открой рот, — приказал он.

Антуанетта повиновалась. Осмотрев ее зубы, врач коротко произнес:

— Этот зуб нужно сверлить, затем удалить нерв, а потом мы поставим коронку.

Антуанетта заметила, что он обращается не к ней, а все объясняет медсестре. Несмотря на то что он занимался с ее ртом, она для него как будто не существовала.

«Почему? — задалась вопросом Антуанетта. — Неужели он думает, что если я нахожусь в госпитале для душевнобольных, то не способна слышать и понимать?»

Его следующие слова сильно встревожили ее.

— Сестра, пожалуйста, подержите ей руки.

Удивляясь, зачем понадобилось их держать, Антуанетта почувствовала, как кисти ее рук сжали мертвой хваткой, а затем ее челюсть пронзила дикая боль. Она боролась, пытаясь дать понять, как ей мучительно больно без обезболивающего укола, чтобы врач остановился. Она не могла поверить, что он причиняет ей такую мучительную боль намеренно. Нечаянно Антуанетта оцарапала руку врача.

— Держите ее сильнее, — недовольно велел он, и Антуанетта почувствовала его гнев и раздражение из-за того, что ему приходится лечить ее.

Когда наконец медсестра отпустила Антуанетту, ее продолжало трясти от боли. Она не могла поверить, что с ней могли так поступить и что она смогла это вынести. Позже она узнала, что врач, удаляя нерв, не счел нужным сделать анастезию душевнобольной пациентке.

Когда боль начала утихать, ее наполнило другое, еще более тяжелое чувство. Антуанетта испытывала унижение, оттого что с ней обращались так, будто у нее совсем не было чувств. Она впилась ногтями в ладони, чтобы сдержать слезы, слушая, как врач разговаривает с медсестрой и назначает еще одну встречу, чтобы вставить коронку.

Когда Антуанетта выходила из приемной, ее ноги все еще дрожали. Она с облегчением забралась в машину «скорой помощи». Ей хотелось лишь одного — поскорее очутиться в знакомых стенах своей палаты. Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Вернувшись в знакомую обстановку, Антуанетта извинилась, что не может говорить, потому что у нее болит десна. Она не могла заставить себя рассказать все детали этого визита к врачу. Внезапно ее представление о госпитале изменилось. Это было место, где пациентов оберегали от внешнего мира, а не наоборот. Теперь госпиталь казался ей безопасным местом, где она чувствовала себя в своей тарелке, где ее понимали и даже заботились о ней.

Почему она так стремилась выйти отсюда, если внешний мир такой жестокий?