Час ведьмы - Крис Боджалиан Страница 54

После того как Томас ушел на мельницу, Кэтрин выстирала их одежду в воде, которую вскипятила в большом котле, а затем развесила перед очагом, потому что снаружи было слишком холодно, чтобы что-то сушить. Шел слабый снег, и Мэри подумала, что унылое серое небо на западе предвещает в скором времени полноценные снегопады. Возможно, не за горами первая метель этой зимы. И вновь наутро она и Кэтрин обнаружили на земле слой инея, когда пошли собрать яйца в курятнике и покормить скотину. Они собирались варить мыло во дворе, но было уже слишком холодно.

— Я рада, что матушка Хауленд хорошо обходилась с тобой, — сказала Мэри Кэтрин, зашивая прореху на рукаве рубашки Томаса.

— Да, это правда, — ответила девушка.

— Ты скучаешь по ним? Тебе там больше нравилось? — Мэри не планировала поднимать эту тему, но вопросы не выходили у нее из головы, и она сказала, не подумав.

— Мне многого не надо. Меня все устраивало.

— А здесь?

Девушка вешала шерстяные чулки Мэри рядом с одним из подъюбников.

— Можно я скажу честно?

— Конечно.

— Ваш муж намного лучше, чем вы хотите признавать. Лучше и добрее. Я принимаю то место, которое отвел мне Господь.

Мэри не отрывала взгляда от иглы с ниткой, когда сказала:

— Ты сбежала потому, что испугалась меня. Ты решила, что я ведьма. А сейчас ты что думаешь?

— Я одна здесь с вами.

— Это значит, что ты не веришь, что я стала прислужницей Сатаны.

— Или что у меня нет выбора.

«Или что ты сверх меры счастлива быть рядом с моим мужем», — подумала Мэри, но ничего не сказала. Она знала, что, будь она матерью Кэтрин, она бы наказала девочку за такую дерзость. Но она не приходилась ей матерью. Они немного помолчали, в комнате было слышно только потрескивание дров в очаге и дребезжание окон под порывами ветра, потом Кэтрин сказала:

— Могу я кое-что спросить?

— Да, конечно.

— Если вы не закапывали пестик и зубья Дьявола, то кто это сделал?

Мэри вздохнула.

— Это были вилки, Кэтрин. Это были вилки. К зубам Дьявола они имеют такое же отношение, как к зубам моего отца, или к зубам губернатора Эндикотта, или к зубам тысяч мужчин и женщин в Нидерландах и во Франции, которые сейчас пользуются ими. И больше не стану принижать величие нашего Небесного Владыки, приписывая им какую-то силу помимо их способности протыкать кусок мяса или моллюска.

— Однако, когда вы обвинили меня в том, что я воткнула их в землю, вы были очень напуганы. Я не забыла. Вы обвинили меня в злом умысле или заговоре с Нечистым. Мы боялись.

Мэри отложила рубашку и отметила, какая острая была иголка. Она вспомнила, как вчера сидела на полу с ножом.

— Тогда с чего ты вообще решила, что я ведьма? Если я боялась, разве это не доказывает, что…

— В ту ночь я увидела вас за работой. Вы явно не хотели, чтобы кто-то догадался.

— Это справедливо, — согласилась Мэри. — И ты права: когда я впервые обнаружила вилки, я испугалась.

— Тогда, если позволите, я повторю свой вопрос: если вы не закапывали пестик и зубья Дьявола, то кто это сделал?

— Я не знаю.

Кэтрин посмотрела на стиральную доску и кивнула, как будто ей в голову пришла какая-то мысль.

— Может быть, именно это и пугает меня больше всего, когда я думаю, в каком доме опять живу.

Мэри старалась не раздумывать слишком много над тем, что она делает, но она чувствовала, что ею движет желание разделить с Генри Симмонсом ту боль, которую он согласился принять ради нее. Она знала, что ей будет мучительно больно смотреть на экзекуцию: это только усугубит ее собственную гнойную порочность и чувство вины. Но Томас не запрещал ей смотреть на то, как будут наказывать Генри Симмонса. Она предположила, что ее мужу даже в голову не могло прийти, что ей захочется это сделать. Именно поэтому, закончив с шитьем, она напомнила Кэтрин, что Томас захочет мяса на обед, и задала вопрос, ответ на который знала заранее: