Красный нуар Голливуда. Часть II. Война Голливуда - Михаил Трофименков Страница 54

Напомню еще раз: компартия совершенно легальна.

Тенни сочинил профсоюзную присягу — прообраз присяги, которую Трумэн сделает обязательной для госслужащих (а поддержавшие это начинание частные работодатели — для своих работников).

Я клянусь, что никогда не был и не являюсь членом компартии ни явно, ни тайно и не разделяю ни фашистскую, ни нацистскую, ни коммунистическую идеологию. Я торжественно обещаю посещать все профсоюзные собрания, если имею на то физическую возможность, и активно и энергично противиться всем коммунистическим, фашистским, нацистским группам и тактикам.

Хотя девяносто процентов членов профсоюза присягу подписали, они же в декабре 1939-го «прокатили» Тенни на выборах. Даже композитор Дэвид Рэксин, в 1950-х назвавший КРАД немало имен, отрицал заговор красных музыкантов против Тенни. Он просто всем смертельно надоел. Через десять лет он еще пуще надоест коллегам по своей комиссии, которые лишат его председательского места.

Но Тенни, убежденный, что пал жертвой интриги, посвятил всего себя борьбе с коммунизмом. «Предавших» его друзей и коллег он не забудет и не простит. Все они — «штатный вербовщик компартии» Альтман, Джудит Поска, фаготист Дональд Кристлиб («Унесенные ветром», «Волшебник страны Оз») — пойдут под нож КРАД.

Обзавелся Тенни и своим Личем в лице Рены Вейл, прогремевшей статьей «Сталин над Калифорнией», а с октября 1941 года работавшей секретарем его комиссии. Как Тенни на музыкантов, она была обижена на Голливуд. Только обижаться у нее было больше оснований, чем у сенатора.

Ослепительное будущее открылось перед тридцатилетней Вейл, девушкой-ковбоем из Аризоны и наемной танцовщицей из Лонг-Бич, в 1928 году, когда ее сценарий «Взятка» победил на конкурсе, организованном Paramount и журналом Photoplay. Вейл получила призовые пять тысяч и место в сценарном цеху. Но несмотря на репутацию восходящей звезды, ни один ее сценарий так и не был воплощен. К 1934-му она скатилась до положения ассистентки сценариста — фактически стенографистки. С амбициями пришлось расстаться: контракт запрещал ассистенткам самостоятельное творчество.

В декабре 1936-го она перешла на работу в АОР, а через месяц вступила (под именем Ирена Вуд) в компартию и якобы по ее заданию добилась в августе 1937-го работы в ФТП (ее пьеса о рабочих-иммигрантах «Солнце встает на Западе» даже дошла до сцены). В марте 1938-го Вейл перешла в ФПП, где работала над гидом по Лос-Анджелесу. Вскоре она то ли вышла из партии (август 1938-го), то ли ее исключили (октябрь), да еще и уволили.

По словам Вейл, перелом в ее мировоззрении случился под влиянием романа «Унесенные ветром».

В ноябре 1942-го она даст Тенни аффидавит (письменные показания под присягой), назвав десятки имен. Без имен статусных голливудских красных — от Бибермана и Бромберга до супругов Таттл — не обходились ни одни показания. Не обошлась и Вейл. Герберт Клайн, по ее словам, «выдавал себя за сценариста» (Вейл не забыла упомянуть и его жену Мину). Коммунистами оказались Стейнбек и Кейри Макуильямс, поставленный Олсоном во главе калифорнийского иммиграционного департамента. Гражданская совесть не позволила Вейл обойти молчанием недолгое членство в партии (1937–1938) журналиста и юриста Чарльза Гарригеса, прозванного Кирпичом за огненную шевелюру. А ведь он был ее ближайшим другом и утешителем в пору голливудских разочарований.

Показания Вейл — предчувствие, прообраз показаний кающихся коммунистов, этих водопадов имен, в большинстве своем не звездных. Имен студийных клерков, агентов, рабочих, юристов — «маленьких людей», ни для одного из которых эти показания не пройдут даром.

Вот и Вейл назвала имена десятков людей, с которыми сталкивалась по работе в федеральных проектах, а сталкивалась она со многими. Лишь некоторые из них прославятся. Живописец Эдвард Биберман — брат Герберта, — околдованный сюрреальной атмосферой калифорнийских пустынь. Белла Левицки — будущий классик модернистского танца. Альфред Грант — самая заметная звезда «расового кино», игравший, впрочем, и в фильмах «для белых» («Золотой мальчик»).

Пока что показания, как правило, не влияют на жизни и карьеры. Но аффидавитов и списков коммунистов становится все больше: в комиссиях штатов, в КРАД, в ФБР, в Министерстве иммиграции и натурализации. В свой черед их извлекут на свет божий. Показаниями Вейл об актрисе Люсиль Болл, к началу 1950-х ставшей супертелезвездой, заинтересуется сам Маккарти.

Красные не простили Вейл измены. Телефонные звонки с угрозами. Странные тени, маячащие у ее подъезда. Совсем затравили красивую, кажется, девушку, фотографы. «[Меня сняли] в нелестной позе на свидетельском месте — волосы растрепаны, руки неуклюже раскинуты».

Травля вынудила Вейл в 1943-м переехать в Иллинойс, но и там она чувствовала себя под прицелом всевидящих глаз партии. Что такое для коммунистов границы штатов, если они могут проникать в дома по водопроводным трубам? Вейл считала, что фторирование воды — грандиозный заговор с целью ослабления здоровья американских детей.

Безумие? Да, безумие, но творческое. Вейл компенсирует свой сценарный конфуз, сочиняя фантастические романы и антикоммунистические антиутопии.

* * *

Спектакль политического абсурда разыгрался в Киноотделе Нью-Йоркского музея современного искусства (Кинобиблиотеке). Знаменитый MOMA был чем-то большим, чем музей: чуть ли не подразделением военной разведки. Один из отцов ЦРУ, полковник Уильям Пейли, создатель радио CBS, состоял в дирекции международных программ. Директором Кинобиблиотеки (с 1941-го — президентом MOMA) и председателем Комитета советников были тоже разведчики Джон Хей Уитни и Уильям Берден. Исполнительный секретарь (с 1949 года) Том Брейден возглавлял культурный отдел ЦРУ. Естественно, к разведке был причастен и первый директор музея (1929–1943) Альфред Барр.

Кинобиблиотеку создала в 1935-м и определяла ее политику числившаяся «библиотекарем» англичанка Айрис Барри, жена секретаря Кинобиблиотеки (затем — вице-президента MOMA) Дика Эбота. В 1920-х годах она стояла у истоков Лондонского кинообщества (вместе с коммунистом Айваром Монтегю, соавтором сценария Эйзенштейна «Американская трагедия») и находилась в уязвимом положении: гражданство США она получит только в 1941 году.

Политический скандал в ее епархии совпал по времени с первой вылазкой Дайса в Голливуд. Барри, по рекомендации Эйзенштейна, взяла на работу своим ассистентом Джея Лейду. Музей остро нуждался в знатоке советского кино.

Карьеру Лейды похоронили не прирожденные антикоммунисты, что было бы естественно, а «левые антисталинисты» в период пакта обнаружившие удивительный талант к доносительству. Травлю Лейды возглавил Сеймур Стерн, его бывший соратник, голливудский редактор Experimental Cinema. Это он, декларируя рождение Кинофотолиги, задавался риторическими вопросами: