Bella Германия - Даниэль Шпек Страница 54

– Нет, Джованни, пойми. Мне все равно, кем ты работаешь. Но мне больно видеть, что сталось с твоей мечтой. Ты хотел стать capo, достичь большего, чем отец. Ради его памяти.

– Это было давно. Но знаешь что? Возможно, я и в самом деле добился большего, чем отец. Ведь он-то всю жизнь вкалывал на кого-то. А работай на себя, может, и сейчас был бы жив.

– Я верила тебе, Джованни, – сказала Джульетта. – Ты был моей надеждой.

– А почему я должен быть лучше других? – Джованни вытер рот салфеткой и встал: – Пошли, мне пора работать.

– Подожди. – Джульетта схватила брата за рукав. – Я знаю, что нужно делать.

Но Джованни больше не хотел ничего слышать.

– У тебя есть вид на жительство, ведь так? – продолжала Джульетта. – У тебя есть работа, а значит…

– Ну есть.

– Открой свое дело, Джованни. И возьми меня на работу бухгалтером. Тогда у меня тоже будет вид на жительство.

Джованни закатил глаза.

– Сестренка, я только что объяснил тебе правила игры. И потом, какая бухгалтерия? Ты ведь бутик намылилась открыть?

– Я буду шить платья, это само собой разумеется. Просто мне нужно хотя бы маленькое помещение. Джованни, я не имею в виду магазин здесь, на рынке. Открой лавку в городе. И сам диктуй правила игры.

Джованни вздохнул.

– Но как ты себе это представляешь? Я нигде не учился и ничего не умею. А получать в моем возрасте образование поздно. Кроме того, я скоро стану отцом. Очнись, сестренка! Образумься наконец.

– Джованни, ты будешь делать то же самое, что делаешь сейчас. И то, что получается у тебя лучше всего.

Джованни в недоумении смотрел на нее.

– Сколько тонн сыра и вина перевез ты через Альпы за эти двенадцать лет? Ты знаешь, что такое качественные продукты. А не это… – Она с отвращением оглядела столы с грязными тарелками.

– Итальянскую еду я продаю только из-под полы, и в основном своим людям. Жить на это нельзя. Немцы ничего не понимают в еде. У кого есть деньги, покупают французское вино и французский сыр. Представь, они не знают даже, что такое моцарелла.

Джульетта не сдавалась.

– Вчера я была в магазине этой тетушки Эммы на твоей улице. Знаешь, что они там продают? Равиоли в банках! И суго в пластиковых стаканах. Это называется «Мираколи». И еще мороженое «Капри». Местные обожают итальянские названия. Немцы уже копируют нашу кухню. Они ездят в отпуск в Италию и хотят есть дома то же, что и там.

– Но ты когда-нибудь видела, что в тех банках? Страшная гадость…

– Именно, Джованни. Но ты-то будешь продавать совсем другое. Настоящие равиоли, ручной работы. Не эту фабричную дрянь.

Джованни задумался. Не то чтобы подобные идеи никогда не посещали его, но он не верил, что такое может получиться. И не из-за продуктов, в которых действительно понимал толк. Из-за немцев.

– А как же Винченцо? – спросил он. – Как ты будешь жить без него, когда начнется учеба и он вернется в Милан?

– Он будет учиться в Германии.

– Здесь? – Джованни поразился наивности сестры. – Как ты себе это представляешь? Он же ни слова не говорит по-немецки. Ты хоть понимаешь, что на меня вешаешь?

– Он научится, Джованни. Винченцо смышленее тебя.

Джованни достал сигарету. Он окончательно убедился, что сестра спятила.

Прослышав о затее Джульетты, Розария немедленно позвонила в бар на Пьяцца-дель-Мальфа и попросила бармена Альфредо пригласить к телефону мать.

Альфредо послал к Марии мальчика, и та примчалась едва ли не бегом. Поговорив с дочерью, Мария набрала горстку жетонов и позвонила в Милан кузине Кончетте. Посовещавшись, синьоры решили взять дело в свои руки. Джульетта определенно обезумела, требовалось немедленно ее образумить.

Когда вечером позвонили в дверь, Джульетта с Джованни удивленно переглянулись. Они ужинали и никого не ждали. Винченцо недоуменно пожал плечами. Одна только Розария догадывалась, кто это мог быть.

Открыв дверь, Джованни аж отпрянул. На пороге стояли мать и Энцо. Оба – воплощение упрека. Взмокшие, поскольку в разгар лета вырядились в пальто и зимнюю обувь, будто не в Германию ехали, а на Северный полюс. Энцо держал в каждой руке по чемодану. Джованни не успел и слова сказать, как Кончетта решительно оттолкнула сына и прошла в квартиру. Никакая сила не смогла бы ее сейчас остановить. Энцо быстро глянул на шурина и последовал за тещей.

– Какой позор! – воскликнула Кончетта и сняла пальто. – Что с вами, дорогие мои? Заставлять старую мать тащиться за тысячи километров… Вы совсем спятили?

Джульетта не могла вымолвить ни слова. Она встала и посмотрела в мутные глаза Энцо. Он был без сил – от путешествия, ожидания и злобы, терзавшей его. Вернуть семью – все, что он хотел.

– Винченцо! – Кончетта обняла ошарашенного внука. – Любовь моя, что они с тобой сделали?.. Разве это мать? Собирай вещи, мы едем домой.

Энцо поставил чемоданы и ждал в дверях кухни. Руки были сжаты в кулаки.

– Оставь его, мама, – сказала Джульетта.

Но Кончетта ее не слышала. Она оглядела тесную кухню:

– И это твой дворец? – Потом протиснулась мимо Энцо в прихожую и открыла дверь в ванную. – За какие грехи карает меня Господь? В чем я провинилась, если собственные дети мне лгут?!

– Успокойся, мама, – подал голос Джованни.

Энцо попытался взять Джульетту за руку, но она увернулась. А Кончетта продолжала разоряться:

– Что я тебе такого сделала, скажи на милость? Энцо – хороший муж, ты должна каждый день благодарить за него Господа. Посмотри на меня, у меня никого нет… Кем ты себя возомнила, в конце концов, принцессой Сорайей?

– Помолчите, мама, – пробубнил Энцо. – Я хочу поговорить с ней.

Но Кончетта не унималась:

– Подумай о других, если на себя наплевать! На кого ты бросила меня, старуху? И не стыдно тебе! Слышал бы отец…

– Хватит, мама!

Энцо решительно оттеснил Кончетту, и та нехотя уступила ему сцену. Он все-таки ухватил Джульетту за руку:

– Поехали домой.

Джульетта задрожала.

– Ты бы о сыне подумала! – выкрикнула из-за спины зятя Кончетта.

– Баста! – Джульетта вырвала руку, оттолкнула Энцо. – Это моя жизнь, мама! Только моя!

Наступила тишина. Все ошарашенно молчали. Джульетта открыла балконную дверь, знаком велела Энцо выйти наружу, вышла следом и плотно прикрыла за собой дверь, предоставив остальным наблюдать продолжение спектакля через стекло.

– Любовь моя. – Кончетта погладила внука по голове, но Винченцо увернулся.

И ему опротивела эта роль маленького мальчика.